– Ему никогда не было дела до деревенских женщин. Да, он мужчина и достаточно часто позволял себе… – Гонт покачал головой и мельком взглянул на потупившуюся леди Эдвину. – Он позаботится о девочке как полагается, хотя вообще то от женщин не бывает ничего, кроме горечи на душе. Рано или поздно они или умирают от слабости, или обманывают. Человек должен любить только Бога и деву Марию.

– Я думаю, женщинами вообще не стоит слишком забивать себе голову.

– Но мужчины этого частенько не понимают. Вы что, Гилберт, думаете, если вам и мне приходят в голову такие мысли, то и у всех вокруг с головой все в порядке? Увы, это далеко не так. Вы знаете, что на турнирах теперь в качестве призов вручают украшения? Такая мода, видите ли. Человек рискует ради них головой, хорошим оружием, лошадью, а потом дарит эти безделушки своей женщине. Да, конечно, можно взять приз деньгами, и в прошлом мы с Кейном заработали на турнирах целое состояние. Уверен, и на этом королевском турнире он пожнет хороший урожай. Главное, чтобы ваша дочь родила мне внука, тогда я могу спокойно умереть.

Ну а если она не подарит нам детей, то мои земли никогда не будут принадлежать ей.

Пемброк закашлялся при этих словах и отпил глоток вина. «Гонт, похоже, держит меня за дурака», – подумалось ему. У Гонта не должно быть никакой родни, Кейн – его единственный сын. Когда его не станет, земли перейдут в собственность Леа. И совершенно неважно, с детьми она будет или без них. Занимался бы Пемброк столь тщательно устройством этого брака, если бы не был уверен, что земли Гонтов достанутся не кому нибудь, а Леа?

4

Несмотря на апрель, по утрам пока стояла холодная и сырая погода. Когда Реднор проснулся, за окном еще не рассвело. Он сел на край постели и нащупал рукой вещи.

Эдвина дожидалась его в зале у накрытого стола. На край его она положила начищенные до блеска кольчугу и шлем. Его подбитый мехом плащ, небрежно отброшенный и забытый сразу же по приезде, тоже был чист и лежал на стуле.

– Пока не взойдет солнце, будет прохладно, – ласково произнесла Эдвина.

Реднор кивнул в знак благодарности и приступил к трапезе. Его так и подмывало спросить, где же Леа. Он чувствовал себя слегка задетым тем, что она не поднялась проводить его в дорогу, однако в глубине души был рад, что ее нет рядом. Ему и так почему то очень тяжело давался отъезд. Ощущение, что он больше никогда не увидит Леа, не покидало Кейна. Допив вино из кубка, он поднялся из за стола.

– Спасибо вам за заботу. Прошу вас, передайте отцу, что я напишу ему при первой же возможности. А Леа скажите, что… Нет, ничего не нужно говорить, только попрощайтесь за меня, и все. Провожать меня не стоит…

– Да хранит вас Господь, милорд.

Лорд Реднор вышел в коридор, бросил мимолетный взгляд на женскую половину и направился к лестнице.

– Милорд! – раздался вдруг голос из за колонны.

Он схватился за меч, но в следующее мгновение с облегчением вздохнул.

– Леа! Что ты делаешь здесь, в темноте?

– Я подумала, что маме не понравится, если я спущусь вниз, но я не могла удержаться. Я не могу отпустить вас, позволить вам уехать… вот так… – Девушка шагнула вперед, держа что то за спиной.

– Но я не имею права остаться, – мягко возразил Кейн. – Другое дело, что я все равно рад видеть тебя. Вчера я забыл сделать кое что очень важное для меня. – Он протянул маленький сверток. – Это мой свадебный подарок. Я собирался попросить отца передать его тебе, – продолжал он, пока Леа разворачивала подарок, – но потом решил вручить сам. Вообще то я хотел сделать это по возвращении, но, знаешь, когда я вернусь, то привезу что нибудь получше.