|
Тотчас же вышла к нам сама пани Ставская. Я обратился к обеим дамам: - Сударыня, наш хозяин, пан Вокульский, явился засвидетельствовать вам свое почтение и сообщить известия... - О Людвике? - подхватила пани Мисевичова. - Жив он? Пани Ставская побледнела, а потом вся вспыхнула. В эту минуту она была так прелестна, что даже Вокульский посмотрел на нее если не с восторгом, то, во всяком случае, приветливо. Я уверен, что он тут же влюбился бы в нее, если б не этот противный запах капусты, доносившийся из кухни. Мы сели. Вокульский спросил, довольны ли дамы своей квартирой, а затем рассказал им, что Людвик Ставский два года назад был в Нью-Йорке, откуда под чужою фамилией переехал в Лондон. Он осторожно упомянул о том, что в то время Ставский был болен и что недели через две, вероятно, будут получены совершенно точные сведения. Слушая его, пани Мисевичова несколько раз прибегала к помощи носового платка... Пани Ставская держалась спокойнее, и только несколько слезинок скатилось по ее лицу. Желая скрыть свое волнение, она с улыбкой обернулась к дочурке и сказала вполголоса: - Эленка, поблагодари пана Вокульского за то, что он принес нам вести о папочке. На глазах ее снова блеснули слезы, но она овладела собой. Эленка сделала Вокульскому реверанс и, внимательно поглядев на него широко открытыми глазками, вдруг обхватила ручонками его шею и поцеловала прямо в губы. Не скоро забуду я, как изменилось лицо Стаха при этой неожиданной ласке. Насколько мне известно, его еще ни разу в жизни не целовал ребенок, поэтому в первый миг он с удивлением отстранился, затем обнял Элюню, растроганно посмотрел на нее и поцеловал в головку. Я готов был поклясться, что он сейчас встанет и скажет пани Ставской: - Разрешите мне, сударыня, заменить отца этой прелестной девчурке... Но Стах этого не сказал; он опустил голову и погрузился в обычную свою задумчивость. Я бы отдал половину своего годового жалованья, чтобы узнать: о чем он тогда думал? Уж не о Ленцкой ли? Эх! Вот она, старость-то!.. Что там Ленцкая? Она Ставской и в подметки не годится! Помолчав несколько минут, Вокульский спросил: - Довольны ли вы, сударыня, своими соседями? - Смотря какими, - ответила пани Мисевичова. - Конечно, вполне довольны, - поспешила сказать пани Ставская. При этом она взглянула на Вокульского и опять покраснела. - А пани Кшешовская тоже приятная соседка? - спросил Вокульский. - Ох, сударь! - воскликнула пани Мисевичова и подняла палец. - Баронесса несчастна, - перебила ее пани Ставская. - Она потеряла дочку... Говоря это, она теребила край платочка, и ее чудные ресницы затрепетали, словно она хотела взглянуть... отнюдь не на меня. Но, должно быть, веки ее сделались тяжелее свинца, и она только все сильней заливалась румянцем и принимала все более строгий вид, как будто кто-то из нас обидел ее. |
