|
- Прости, пожалуйста, - вскричал я, - как прикажешь это понимать? - Очень просто, - отвечал он. - Ведь я не говорю, что ты являешься к ней с визитом через окно, а не через дверь. Впрочем, ходи, как тебе угодно, но только при первой же возможности сообщи этим дамам, что я получил письмо из Парижа. - О Людвике Ставском? - Да. - Разыскали его наконец? - Нет еще, но уже напали на след и надеются в недалеком будущем выяснить вопрос о его местопребывании. - Может быть, бедняга умер! - воскликнул я и обнял Вокульского. - Послушай, Стах, - прибавил я, несколько успокоившись, - сделай милость, навести этих дам и сам сообщи им эту новость. - Да что я тебе, гробовщик, что ли? - возмутился Вокульский. - С какой стати я должен доставлять людям такого рода удовольствия? Однако, когда я принялся описывать, что это за достойные женщины, как они расспрашивали, не собирается ли он как-нибудь их навестить, и вдобавок намекнул, что не мешало бы хоть взглянуть на собственный дом, он стал сдаваться. - Мало меня занимает этот дом, - сказал он и пожал плечами. - Не сегодня-завтра я продам его. В конце концов мне удалось его уговорить, и к часу дня мы с ним поехали. Проходя через двор, я заметил, что в квартире Марушевича все шторы были тщательно задернуты. По-видимому, он опять приобрел новую обстановку. Стах мельком взглянул на окна, рассеянно слушая мой отчет о произведенном благоустройстве: сменили дощатый настил под воротами, починили крышу, покрасили фасад, лестница моется еженедельно. Словом, этот запущенный дом стал весьма презентабельным. Во всем полный порядок, не исключая двора и водопровода, - во всем, кроме квартирной платы. - Впрочем, - закончил я, - более подробные сведения о поступлении квартирной платы даст тебе твой управляющий Вирский, за которым я сейчас пошлю дворника... - Оставь ты меня в покое и с этой платой, и с управляющим, - проворчал Стах. - Идем уж к пани Ставской, и поскорей вернемся в магазин. Мы поднялись во второй этаж левого флигеля, откуда несло вареной цветной капустой. Стах поморщился. Я постучал в кухонную дверь. - Барыни дома? - спросил я толстую кухарку. - Как же не дома, коли вы пожаловали? - отвечала она, подмигивая. - Видишь, как нас принимают! - шепнул я Стаху по-немецки. Вместо ответа он кивнул головой и выпятил нижнюю губу. В маленькой гостиной мать пани Ставской, по обыкновению, вязала чулок; увидев нас, она привстала с кресла и с удивлением уставилась на Вокульского. Из второй комнаты выглянула Элюня. - Мама! - позвала она таким громким шепотом, что ее, наверное, во дворе было слышно. - Пришел пан Жецкий и еще какой-то господин. |
