|
.. тоже хорош! - вскипела вдовушка. - И это говорит человек передовой в век эмансипации! - К чертям эмансипацию! - рассердился Охоцкий. - Хороша эмансипация! Вам бы все привилегии, и мужские и женские, а обязанностей никаких... Распахивай перед ними двери, уступай им место, за которое ты же заплатил, влюбляйся в них, а они... - Зато в нас ваше счастье, - насмешливо заметила Вонсовская. - Какое там счастье!.. На сто мужчин приходится сто пять женщин, уж чего тут дорожиться? - Наверное, ваши поклонницы, горничные, не дорожатся? - Разумеется! Но всего несноснее великосветские дамы и служанки в ресторанах. Сколько жеманства, капризов... - Вы забываетесь! - надменно произнесла Вонсовская. - Ну, так позвольте поцеловать ручку, - ответил Охоцкий и тут же исполнил свое намерение. - Не смейте целовать эту руку... - Тогда другую... - Ну что, разве я не сказала, что еще до вечера вы поцелуете мне обе руки? - Ах, ей-богу... Не хочу я у вас обедать... Я здесь выйду. - Остановить экипаж? - Зачем? - Вы же хотели выйти... - А вот и не выйду... Несчастный я человек, надо же родиться с таким дурацким характером... Вокульский приходил к Ленцким раза два в неделю и чаще всего заставал только пана Томаша. Тот приветствовал его с отеческой нежностью, а затем часа два рассказывал о своих болезнях или о своих делах, деликатно давая понять, что уже считает его членом семьи. Обычно панны Изабеллы не оказывалось дома: она была то у тетки-графини, то у знакомых или в магазинах. Когда же Вокульскому выпадало редкое счастье и он заставал панну Изабеллу, они перекидывались несколькими словами, да и то на посторонние темы, потому что она всегда либо собиралась куда-нибудь с визитом, либо принимала у себя. Дня через два после посещения пани Вонсовской Вокульскому посчастливилось: панна Изабелла была дома. Она протянула ему руку, которую он, как всегда, поцеловал с благоговейным обожанием, и сказала: - Вы слышали? Председательше совсем худо... Вокульский встревожился. - Бедная, славная старушка... Будь я уверен, что мое появление ее не взволнует, я бы поехал туда... А уход за ней хороший? - О да! Подле нее Дальские, - тут она улыбнулась, - ведь Эвелина уже вышла за барона; затем Феля Яноцкая и... Старский. Лицо ее слегка зарумянилось, и она смолкла. "Вот плоды моей бестактности, - подумал Вокульский. - Она заметила, что Старский мне неприятен, и смущается при каждом упоминании о нем. Как это подло с моей стороны!" Он хотел сказать о Старском что-нибудь лестное, но слова застряли у него в горле. |
