-  Мой, нельзя к раненным с немытыми руками приближаться! От этого вся зараза.

    Мужик лекарской глупости не поверил, но спорить не стал и руки ополоснул. После чего мы с ним вернулись в трактир.

    Кологривов был уже в сознании, лежал, глядя воспаленными глазами в потолок. Когда мы начали снимать с него мундир, удивился и попытался сопротивляться.

    -  Что это вы такое придумали? Зачем мне раздеваться? До Кологривовки осталось всего ничего. Мне ехать надо.

    -  Я лекарь, и хочу вас осмотреть, - объяснил я.

    -  Право не стоит, чего там, - вяло отказался он. - Мне бы матушку успеть увидеть, проститься.

    -  Это я вам обещаю, до встречи с матерью вы доживете, - сказал я. - Пока же закройте глаза и потерпите, вас нужно перевязать иначе может начаться антонов огонь.

    Парень послушно смежил веки, а я начал отдирать присохшую к телу корпию. До появления современных бинтов, раны перевязывали нащипанными из тряпок нитями. Корпия пропиталась кровью и намертво присохла к ране. Как я ни стался не бередить рану, Кологривову было очень больно, но он терпел, не произнес ни звука, только так сжал зубы, что и без того бледные губы стали белыми. Такое мужество вызывало невольное уважение.

    -  Вот и все, - сказал я, удалив остатки перевязочного материала и рассматривая рваную рану на груди.

    Немецкие доктора постарались на славу. Все сделали с присущим этому племени качеством. Они даже умудрились не внести в нее инфекцию, хотя до введения в хирургию Джозефом Листером антисептики было еще полвека. Рана была сильно воспалена, но пока гангрены не было. Парень открыл глаза и вопросительно посмотрел на меня.

    -  Вам, похоже, повезло, - сказал я, - общего заражения нет, а остальное дело времени и природы. Сейчас я немного помогу, и вам сразу же станет легче.

    Когда я начал экстрасенсорный сеанс, Кологривов испугался, но постарался не показать вида. Понять его было можно. Любой нормальный человек будет ошарашен, если случайный встречный начнет его лечить таким странным «бесконтактным» способом.

    -  Ну, как вы теперь себя чувствуете? - спросил я, когда немного отдышался после работы.

    -  Хорошо, - прошептал он, - боль почти прошла.

    -  Вот и прекрасно, теперь поспите и проснетесь почти здоровым.

    Лейтенант послушно закрыл глаза, а я перешел к следующему пациенту. Маша за прошедшую ночь так похудела и осунулась, словно две недели голодала. Я проверил ее пульс, и он мне не понравился. Похоже, повторялась история с недавним сердечным приступом. Кологривов уже спал, и я смог осмотреть ее без помех. Она так ослабела, что когда я снимал с нее сюртук, даже не проснулась. Стетоскопа у меня, само собой, не было, потому я слушал ее сердце просто ухом. Окончив осмотр, я оправил на ней рубашку, застегнул сюртук и продолжил свое традиционное лечение.

    Два сеанса подряд так меня вымотали, что я едва смог добраться до дивана, кстати, короткого и неудобного, свалился на него пластом и принял участие, в общем отдыхе. Разбудил нас трактирщик, приятной вестью о поданном обеде. Больные после моего лечения чувствовали себя значительно лучше. Маша сама встала и села за стол, а Кологривова кормил в постели Савельич.

    После отдыха и еды, больные ожили. Я собрался пойти разузнать о найме лошадей, но тут Петр Кологривов начал уговаривать нас погостить в их имении. Теперь, когда силы к нему вернулись, он оказался красноречивым и убедительным. Нам спешить было некуда, княжне нужно было время восстановиться и, посоветовавшись, мы согласились.