Как только люди с этим живут?

Ужасно же. Мне абсолютно не нравится!

Самый быстрый способ избавиться от таких чувств — просто покончить с вопросом к чертям собачьим. Поговорить с ней. Проглотить свою порцию унижений. К чему полностью готов.

Если бы только смог заставить себя постучать в дверь.

Но именно тут вступает в действие зловредное беспокойство. Оно не дает мне шевельнуться, потому что… вдруг Челси пошлет меня на все четыре стороны? Вдруг не захочет принять извинений? Вдруг решила, что я жестокий мудак, недостойный находиться рядом с ней и детьми?

Дьявол все подери!

Краем глаза замечаю какое-то движение под ногами и смотрю вниз — на меня холодно взирает Кузен Итт. Хвостом не виляет, в глазах издевка. Почти слышу, как он мысленно обзывает меня слюнтяем.

— Заткнись, — рычу на собаку.

Пес с отвращением отворачивается и уходит.

Провожу рукой по волосам, делаю глубокий вдох и дважды стучу. Довольно тихо — очевидно, чтобы не привлекать внимание двенадцати ушей этажом выше, — но решительно, ведь женщинам нравятся уверенные мужчины. Дверь открывается быстрее, чем я ожидал, но совсем чуть — чуть — видно только лицо Челси. Глаза мокрые и красные.

Наклоняюсь к ней, опираясь на косяк.

— С тобой все в порядке?

Приподнимает подбородок, вся такая несгибаемая с показным равнодушием. Но Челси в этом так же «хороша», как и ее племянник, любитель ругаться и угонять машины.

— Все отлично.

И закрывает дверь перед моим носом. Не захлопывает, нет, но чувствую — ей этого жутко хочется.

Снова стучу.

И второй раз дверь слегка приотворяется, опять то же выражение лица.

— Я вел себя по — скотски, — считаю, что лучше пропустить вступление и сразу перейти к сути.

На этот раз меня осматривают с ног до головы, оценивая искренность. Чувственные губы все еще сжаты в «да пошел ты» линию.

— Несомненно.

И снова дверь закрыта.

Когда я стучусь в третий раз и появляется щелка, вставляю ногу, не давая захлопнуть.

— Прости меня, Челси.

Слышит ли она надрыв в голосе? Замечает ли сожаление, которое вообще для меня не характерно? Осознает ли, что этот новый голос предназначен только для нее?

Ну конечно же нет, идиот! Потому что ты ей этого не сказал.

— Просто я разозлился, что он — да кто угодно — может попытаться причинить тебе боль. И сорвался на тебя, но был не прав.

Челси моргает, и выражение ее лица немного оттаивает, но не слишком. Она пожимает плечами, и я с трудом удерживаюсь от смеха. Теперь понятно, у кого Райли научилась этому движению.

— Проехали. Все в порядке.

— Не в порядке, — протискиваю лицо в приоткрытую дверь, ощущая себя полным кретином, но все равно стараясь быть абсолютно честным. — К тому же я был в ярости еще до того, как ты ушла с ними, потому что… ревновал.

У нее отвисает челюсть.

— Серьезно?

Киваю.

— Можно войти? Чувствую себя болваном, разговаривая через щель.

Отступает, распахивая дверь:

— Ох.