Ричард напряженно вслушивался в каждое его слово.

– Ему светит от пяти до двадцати в Рейфорде, тебе– пожизненное. Отсидит три года из пяти и выйдет на свободу, если только ты не доберешься до него в тюремном дворе.

– Погоди, – остановил его Ноблес. – О чем это мы говорим?

– Выбирай. Убийство первой степени или угроза убийства из корыстных побуждений. В любом случае – пожизненное. – Ла Брава выдержал паузу, глядя на поверженного противника сверху вниз. Здоровенный светловолосый кретин. Выглядит страшновато, но что он может по большому счету? Доносчик, дешевка.

– Заключи сделку, и тебе дадут адвоката. Легко отделаешься.

Ричард затих, смотрит в небо, в глазах – отблески лунного света.

– Сходи утром, – посоветовал ему Ла Брава. – Что за охота с вечера в кутузку? – Он говорил негромко, успокоительным тоном, разыгрывая доброго полицейского. – Если хочешь, я передам леди, что она может забыть про деньги и про мусорный пакет. Допустим, ты передумал.

Молча таращится.

– Хочешь, чтобы я ей это сказал?

В лунном свете он видел, как меняется взгляд этих тупых глаз, как они вновь заблестели наглостью и хитростью – Ноблес что‑то надумал.

– Знаю я, кто ты такой, – заявил он. – И тебя, и твоих драгоценных копов ждет такой сюрприз – мало не покажется. – Зловещая интонация проступала все явственнее, хотя он едва двигал губами. – А теперь слазь с меня, не то я на тебя в суд подам, засранец!

Ну вот. Попробовал поговорить с ним по‑хорошему – и что? Не хватало еще, чтобы он заговорил о правах, помахал перед носом у Ла Бравы копией того уведомления, врученной ему в участке.

Ла Брава взвел курок «смит‑и‑вессона» – для пущей важности, просто чтобы услышать этот звук, – вставил дуло в рот Ноблесу, продвинув мушку за верхние зубы, так что Ричард судорожно сглотнул и блеск в его глазах померк.

– Ричард, ты вздумал мне яйца крутить? – спросил он равнодушным, спокойным тоном, как заправский коп. Пожалуй, из него бы вышел неплохой полицейский. –Ричард, у меня в руках пушка, – продолжал он. – У тебя нет пушки, а у меня есть. И ты еще пытаешься мне угрожать? Я тебя не понимаю. Что, по‑твоему, я сейчас с тобой сделаю? – Он вытянул пистолет, прижимая дуло к нижней губе пленника. – А, Ричард?

– Не имеешь права, – пробурчал тот.

Вот, пожалуйста! Ла Брава снова засунул револьвер поглубже ему в рот. Опять это чертово уведомление о правах! Эти сволочи все себе позволяют, цепляются к людям, вымогают, запугивают до смерти, а потом прячутся за своими правами.

– Ричард! – сказал он, стараясь держаться внушительно, но так, словно ничего особенного не происходит. – Раз у меня в руках пушка, стало быть, все права у меня. – Точно так же мог бы произнести эту фразу городской коп. Он сидел на брюхе Ноблеса, прислушиваясь, как дышит распростертый под ним человек, он держал его жизнь в своих руках, сжимал ее ногами, но не испытывал злобы и готов был прийти к взаимопониманию. Странное, но совершенно естественное ощущение: он словно открыл в себе нечто, о чем прежде не подозревал. Ла Брава понял, что мог бы убить Ричарда, – в этот момент он мог бы его убить, нажав на курок, но он не знал, что почувствует в следующую минуту, когда затихнут отголоски выстрела и он вновь услышит шум прибоя. Что‑то происходило в нем, давал о себе знать коп. После стольких лет, потраченных на ожидание. Девять лет ожидание было его профессией– стальной взгляд, умный вид. Однажды он слышал, как Бак Торрес ручался свидетелю, уговаривая его поделиться информацией: «Даю вам слово, как мужчина мужчине».