– Довольно об этом!

– Я только…

– Молчать!

Сунь принялся озираться по сторонам с видом человека, которому надо разом принять множество решений. И тут я обо всем догадался.

Всякий раз, когда я норовил завести речь о красном Китае, Сунь затыкал мне рот. Но если я говорил на другие темы, он весьма охотно слушал меня. Однако предводителя Корпуса освободителей Евразии, по логике вещей, больше всего должны были интересовать именно козни против красного Китая.

Сунь оказался агентом‑двойником! Как будто нам и без того не хватало путаницы!

Сунь просто не мог не быть двойным агентом. В таком случае все потеряло бы смысл. Сказка про выкуп, вероятно, вполне устраивала мелкую сошку, но Сунь слишком много знал о том, кто и за что платит денежки. Он не мог не знать, зачем мы здесь. Во всяком случае, ему наверняка известна непосредственная причина.

Чтобы проверить свою теорию, я вполголоса спросил:

– Сколько у вас хозяев, Сунь?

– О чем это вы?

– Я не собираюсь ломать вам игру, – сказал я. – Помните: Тайрон Тен Эйк думал, что его сестра мертва. Ему только и надо было, что повесить на вас убийство старика. Тогда он преспокойно получал наследство. Но только в том случае, если никто не смог бы доказать, что все это время он был в Штатах.

– Я должен обсудить это с ним, – сказал Сунь. Потом нахмурился и добавил: – Не уверен, что понимал вас прежде.

– Понимали, – ответил я, – А я раскусил вас.

Он только улыбнулся.

– Вот уж не знаю, – проговорил Сунь и повернулся к своим бойцам. – Давайте запрем этих двоих в надежном месте, а потом пойдем и потолкуем с мистером… Эйком.

– Всем вашим отрядом, – посоветовал я.

– Всем нашим отрядом, – согласился он.

29

Они заперли нас в тесной пустой комнатенке на втором этаже и отправились обсуждать создавшееся положение с Тайроном Тен Эйком.

Комнатка была что надо. Две люминесцентные лампы, встроенные в потолок, давали мягкий ровный свет, который, правда, по сути дела, ничего не освещал. Стены были обиты дорогой темно‑зеленой материей, потолок покрывала тусклая бежевая краска, а на полу лежал темный лакированный паркет. Но здесь не было ни мебели, ни стенных шкафов, да и вообще непонятно, в чем заключалась причина существования этой комнаты.

Я обратился за справкой к Анджеле, спросив:

– Что это за место?

– У папы была коллекция марок, – ответила она. – Он держал ее здесь, в витринах.

– А потом забросил?

– Нет, когда Тайрон был маленьким, он сжег все папины альбомы в камине.

– Милашка Тайрон, – заметил я. – А куда делись витрины?

– Они внизу. Папа хранит в них свои награды за миротворческую деятельность.

– О!

(По присущей нашему миру иронии, оружейники, кажется, чаще других получают награды за миротворческую деятельность, уступая по этому показателю только профессиональным боксерам. Хотя, может, во мне просто говорит зависть: ведь пацифисты таких наград не получают вовсе.)

– Как нам быть, Джин? – спросила Анджела.

– Не знаю, – честно сказал я. – Неважно, кто из них одержит победу. При любом раскладе мы в беде. Ни Сунь, ни твой брат не могут выпустить нас отсюда живыми.

– Сунь возьмет верх, у него много людей, – ответила Анджела.

– Человек двенадцать, – сказал я.