-  И ослеплю, если велят, - ответил Сигурд угрюмо. - А вздумаешь подсматривать, так и без приказа. И ты это запомни!

    Мальчишки помладше со всех ног понеслись за ограду - нарезать ореховых прутьев… Такими прутьями ограждали когда-то поля сражений: выползешь за черту - получишь пощаду. Здесь пощады не будет: и не попросят ее, и не дадут! Но пусть видят боги, что все совершается по чести…

    Хельги принесли его секиру. Сын Ворона ощупал острое лезвие и остался доволен.

    -  Поставьте-ка меня к Рунольву лицом…

    -  Хельги! - окликнул его кто-то. - Рунольв в броне, а ты в простой куртке… Возьми мою!

    -  Нет, - отказался Хельги. И добавил:

    -  Не будет ему проку от этой брони!

    И эти слова запомнились…

    Их поставили друг против друга. Обоим надели на шею бубенчики из тех, что навешивают на хвостовое перо охотничьим птицам. И расступились, оставляя противник ков наедине.

    -  Сходитесь! - сказал Можжевельник.

    Хельги и Рунольв медленно двинулись вперед… Над головами сидевших разлилась тишина. Лишь у берега дрались голодные чайки, поссорившиеся из-за рыбешки.

    Ни один не уступал другому ни ростом, ни шириной плеч. Разве только то, что Хельги годился Рунольву в младшие сыновья…

    Рунольв ударил первым. Услышал ли он приближение Хельги, или просто прикинул нужное число шагов - этого никто никогда не узнал. Рунольв резко взмахнул обеими руками и со свистом обрушил топор перед собой.

    Удар был страшен. Окажись Хельги на полшага ближе к врагу - и умер бы, не успев упасть. Но он все-таки отпрянул назад. Острое лезвие лишь скользнуло по его груди, с треском располосовав толстую куртку…

    Стон пронесся по двору: по кожаным лохмотьям щедро полилась кровь.

    -  Рунольв! - разом крикнули двое пленных. Этот хевдинг стоил того, чтобы за ним идти. Навеки - до огня и костра!

    Рунольв водил вокруг себя секирой, зажатой в вытянутой руке. Губы его шевелились, но что он говорил и кому, никто не слыхал. Рунольв знал, что ранил противника. Но проклятая тряпка не давала увидеть, велика ли удача.

    -  Рунольв! - крикнул Хельги, и смотревшие вздрогнули. Хельги прыгнул вперед, занося топор… Но крик был ошибкой: Рунольв встретил его новым ударом, пришедшимся в голову.

    Небо рухнуло наземь, и мировой ясень Иггдрасиль, выкорчеванный, потряс в воздухе тремя своими корнями… Хельги зашатался, проваливаясь во мрак. Но руки, сжимавшие топор, еще жили. И они нанесли удар, от которого невозможно было спастись.

    Рунольв закричал. Страшным криком живой плоти, в которую ворвалась смерть. И упал. Он упал в воду с борта своего корабля, смеясь и потрясая копьем. Вода была черной, как деготь, и почему-то горячей, и в ней разгоралось далекое зарево. Наверное, это шел навстречу пестрый корабль под парусом, похожим на багрово пылающий факел, и правило колебалось в темной воде, ожидая знакомой руки…

    А может быть, это спешил за ним из Вальхаллы корабль мертвецов, никогда не пристающий к берегам…

    ***

    И вот занялось утро, назначенное увидеть Терехов горящим.

    И застало перед воротами Сэхейма каких-то странных людей, выехавших из леса…

    Было их около дюжины; все вооруженные и верхами, а под тем из них, кто более прочих походил на вождя, перебирал ногами крупный серый конь - прежний любимец Рунольва.