– Я тоже отнюдь не хочу лишиться Майкайлы! Но ведь это моя вина, что она впуталась в такую историю. Стало быть, именно мне и подобает быть принесенным в жертву вместо нее. Харамис едва способна передвигаться, и уж совершенно точно, что она не сможет воспользоваться заклинанием, дабы изменить внешность так, чтобы они подумали, будто перед ними принцесса. И кроме того, Майкайла происходит из королевской семьи Лаборнока, а Харамис – нет.

– Эти две страны давно объединились – с тех пор как принцесса Анигель вступила в брак с принцем Ангаром, – напомнил Файолон. – Ты‑то уж должен быть отлично об этом осведомлен: половина всех баллад, что посвящены тем событиям, написаны именно тобой.

– Из твоих слов получается, – с любопытством произнесла Харамис, – что я покровительница не только Рувенды, но и Лаборнока тоже?

– А разве не так? – Файолон уставился на нее с удивлением.

– Я просто никогда об этом не задумывалась. – Харамис с безразличием пожала плечами.

Юноша нахмурился, старательно что‑то обдумывая, и начал расхаживать взад и вперед по комнате.

– Что ж, пожалуй, это объясняет, почему в Лаборноке до сих пор процветает культ Мерет, – заговорил он. – Если у вас нет и никогда не было чувства земли по отношению к Лаборноку, значит, им, возможно, обладает кто‑то другой… или вообще никто не обладает. Скажите, вы хоть раз в жизни бывали в Лаборноке?

– Нет. – Харамис отрицательно покачала головой. – Эта башня – ближайшее место к нашей границе с Лаборноком, а она, несомненно, стоит на стороне Рувенды; Мовис находится примерно на полпути от вершины горы Ротоло к подножию, и даже те ледяные пещеры, в которых я когда‑то отыскала свой талисман, расположены на нашей стороне горы Джидрис. Таким образом, я могу с уверенностью утверждать, что никогда не ступала на землю Лаборнока и даже не пролетала над ней.

– Тогда, видимо, в этом все и дело, – сказал Файолон. – Но в данный момент не это главное. Узун рассказал вам о жертвоприношении?

– Он сказал только, что оно должно произойти послезавтра на заре.

Файолон кивнул.

– Я как раз смотрел в зеркало… – начал он объяснять. – Кстати, это в высшей степени полезный прибор; с его помощью я смог составить план всего храма. – Он улыбнулся. – Я, наверное, единственный из живущих на земле мужчин, за исключением жреца – того самого, которого они называют Супругом Богини Мерет, – кто заглядывал в комнаты, где они держат храмовых девственниц. Поскольку зеркало способно показать мне по первому требованию любой закуток храма, я запросто могу, находясь здесь, постоянно следить за Майкайлой. Мне нет нужды связываться непосредственно с ней или с ее ламмергейером.

Файолон вздохнул.

– Однако новости довольно скверные, – продолжал он. – Весь завтрашний день ей предстоит проголодать, а следующую ночь провести в одиночестве в одной из выходящих наружу пещер, и притом не смыкая глаз. Подозреваю, что все это имеет целью ослабить жертву до такой степени, чтобы она не смогла особенно сопротивляться, когда поймет наконец, что ее ждет. И все‑таки, поскольку той ночью она должна остаться одна, мы с Красным Глазом можем улучить момент и выкрасть ее так, что никто ничего не успеет заметить.

– С Красным Глазом? – переспросила Харамис.

– Так зовут ламмергейера, – объяснил Фаполон.

– Ламмергейеры бодрствуют исключительно днем, – заметила Харамис, – ночью они непременно спят, да к тому же и не могут толком что‑нибудь разглядеть в темноте.

– Красный Глаз – исключение.