С величайшей осторожностью девочка выпрямилась. Все тело затекло от долгого лежания в одной позе, но, к счастью, самая сильная волна боли уже схлынула, в животе еще немного ныло, и не покидало чувство какой‑то пустоты внутри. «Надо встать с постели, – сказала Майкайла вслух, как будто это должно было помочь выполнить намерение. – Надо пойти в библиотеку и отыскать описание того заклинания, которому Харамис нас подвергла. И выяснить, как ему противостоять».

Девочка медленно подползла к краю кровати, свесилась с матраца и постепенно приняла вертикальное положение, коснувшись ногами пола, а руками все еще продолжая держаться за постель. Она немного постояла и, убедившись наконец, что ноги ее слушаются, взяла со стола подсвечник, словесной командой заставила свечу загореться и направилась к двери.

Майкайла все еще чувствовала большую слабость и сильное головокружение. Даже на такую простую вещь, как отодвинуть задвижку двери, ей пришлось потратить несколько минут. Когда это наконец удалось, девочка медленно побрела в сторону библиотеки.

– Майкайла! – повелительно раздался перезвон струп арфы, когда она поравнялась с дверью в кабинет.

«Ах да, конечно, Узун ведь хотел меня видеть», – вспомнила Майкайла. Она приоткрыла дверь и просунула голову в кабинет; там было так же темно, как и в ее спальне, если не считать пламени камина. Здесь, в кабинете, огонь в очаге постоянно поддерживается, чтобы температура в комнате оставалась неизменной и благоприятной для Узуна. Арфы не очень‑то легко переносят перепады температуры, даже если они наделены разумом. Во время одной из длинных ночных бесед Узун объяснил все это Майкайле до мельчайших подробностей.

– Подойди ко мне и присядь рядом, дитя мое. Или упади рядом, если это тебе будет легче проделать, – ласково проговорил он. – И скажи же мне наконец, ради Владык Воздуха, что в этом доме происходит? Харамис до сих пор не вернулась, ты вся разбита… Что случилось?

Майкайла осторожно поставила свечу на стол и куда менее осторожно плюхнулась в ближайшее кресло. Впрочем, в кресло ей попасть не удалось; она промахнулась и приземлилась прямо на пол. Прислонившись к креслу, она положила голову на сиденье и закрыла глаза. Делать еще какие‑то движения – слишком тяжелый труд.

– Я сама толком не пойму, что произошло, – сказала она, – но как же мне больно!

– Про вчерашний дождь я уже знаю, – заговорил Узун. – А снегопад сегодня ночью – тоже твоих рук дело?

– Да, – угрюмо ответила Майкайла, – мне не хотелось, чтобы слуги скользили по льду и получали увечья. Пи кто ведь не пострадал, правда?

– Насколько мне известно, нет. Но рассказывай дальше.

– Когда я вызывала снег, мы с Файолоном были связаны. – Майкайла вдруг расплакалась. – Он зарисовывал магический стол, потому что этот стол гораздо лучше любой карты, какие можно разыскать в Цитадели. Ведь Файолон по‑прежнему имеет право заниматься научными исследованиями, невзирая на то что мне приходится жить здесь, взаперти. Верно?

– Не вижу никаких причин, по которым ему нельзя было бы это делать, – отозвался Узун. – Если, конечно он не собирается в одиночку отправляться в дебри Запутанной Топи или в какое‑нибудь другое небезопасное место.

– Он никогда не пускается в рискованные предприятия, – фыркнула Майкайла. – Это я обычно вытворяю что‑нибудь сумасбродное и совершаю самые разные глупости, а он как раз все время занимается тем, что вытаскивает всю компанию из тех передряг, в которые я ее ввергла.

– Очень ценное для друга качество, – угрюмо прокомментировал Узун.

– Да. – Майкайла снова принялась плакать – на этот раз главным образом от обиды.