Когда небо на востоке побелело, Канунников вдруг понял, что его новые товарищи дрожат от озноба в тонких арестантских робах. Он стянул с себя пиджак и накинул на плечи сидящему рядом Бурсаку:

– Что же вы, я в темноте и не вижу, как вы озябли. Давайте выбираться отсюда. В лагере будет кипяток, похлебка, одежда теплая.

– Свобода, – неожиданно рассмеялся Валентин Никодимов. – Там будет свобода.

Всю дорогу к лагерю бывший узник никак не мог поверить в происходящее. Украдкой от остальных он трогал бархатные листья могучего папоротника, проводил пальцами по коре и даже закрывал глаза, чтобы сухой кожей щек почувствовать, как теплеет лесная прохлада под первыми лучами только проснувшегося солнца. Свобода, свобода, как сладко дышится без бараков, без тюремной охраны, несмотря на озябшее тело и сосущий желудок. Ради этого мгновения не жалко отдать жизнь. Но они должны подарить свободу другим заключенным!

В лагере планы новых членов отряда встретили без энтузиазма. Опять начались бурные споры и рассуждения, где взять взрывчатку, как подобраться к складу. Разросшаяся лесная гвардия уже не помещалась на крохотном пятачке вокруг кострища. Они сидели плечом к плечу, такие разные, говорящие на разных языках, но объединенные одним важным делом.

Александру было приятно ощущать товарищей рядом, тоска и отчаяние отступили. Он чувствовал, как внутри растет сила и убежденность. Он не один борется за правое дело, он часть маленькой лесной армии. От тепла крепкого Зоиного плеча, что сидела рядом, Канунникова начало клонить в сон. Спорящие негромкие голоса, треск затухающего костра, аромат крепкого чая в руках согревающихся после еды беглецов – все слилось в приятный мирный шум. Веки тяжело опустились, и лейтенант уплыл в легкую дрему. Кто-то накинул ему на плечи теплое пальто, шикнул на остальных:

– Тише, Саше отдохнуть надо.

Сорока озабоченно спросил:

– Как же мы все разместимся? В шалаше и землянке не хватит места.

Канунникову хотелось возразить в ответ, что так спокойно в этой тесноте, рядом с людьми. Не с заключенными, не с пленными бойцами, а с людьми, живыми и обычными. Но губы только растянулись в тихой улыбке.

Проснулся он от шелеста старческого голоса:

– Саша, Саша, нам пора в штетл к нашей знакомой.

Лейтенант сонно завертел головой, не понимая, где он. Кругом темнота, колется хвоя, по ногам тянет сыростью.

– Зачем? Где все?

Якоб был упорен:

– Идемте, Саша, идемте. По дороге объясню.

Канунников поднялся с теплого места, оглянулся на темный лагерь: костер совсем потух, женщины замаскировали его сверху мхом; шалаша и входа в землянку не видно за ветками деревьев, будто и нет здесь партизанского отряда.

Баум уже двинулся мелкими шажочками за границу их полянки:

– Саша, поторопитесь, мы ведь партизаны, а не какие-то люфтменш. У нас важные дела. Отряд постановил, что мы должны получить информацию. Пани Агнешка нам сможет помочь, разузнать, когда немцы ожидают состав с инструментами и снарядами. Еще посетим Анджея, товарищи инженеры составили огромный список того, что им понадобится для изготовления туфель.

– Каких туфель? – не понял лейтенант.

Якоб восхищенно цокнул:

– Все-таки какие ясные головы у наших советских инженеров, за час они придумали чудесный аппарат. Если взрывать, то это не повредит пневмошланги, состав успеет затормозить, оставив груз целым. Так эти идише коп придумали хитрый кунштюк, который отправит паровоз под откос и с ним все вагоны. Даже схему. Простецкая штука: клин на болтах, а какая мощность! Туфля, сапог, то есть нет, старая моя голова. Башмак! Ваш старый друг тоже не идише кецл, предложил взять у Анджея керосин и поджечь все вагоны. Если там фашисты везут снаряды, то такой будет гвалт! Поджарим немецкие зады.