– Не выдал… – эхом откликнулся Саша, а Баум на миг вскинул вспыхнувшие гордостью глаза к небу.

Молчание придавило всех троих, старик застыл, будто от удара, Агнешка по-прежнему жалась к его плечу. Александр навалился на соседнее дерево, почувствовав дрожь в коленях. В груди жгло знакомое ощущение – ярость, дикое желание прямо сейчас отомстить немцам, этим обезумевшим преступникам, что творят бесчинства над мирными жителями. Пальцы сжимались, будто снова под ними задергалось в судорогах горло умирающего врага. Он с трудом прохрипел:

– Нам нужно узнать, когда будет идти состав со снарядами и материалами для строительства завода. – Лейтенант замолчал. Язык не поворачивался произнести ужасную просьбу. Он понимал, каким путем женщина сможет добыть сведения у своего ухажера, немецкого офицера, все его существо было против этой связи. Важной, полезной для их отряда, но такой мерзкой и унизительной для Анны.

Женщина поняла его без слов – кивнула, губы скривились в брезгливой гримасе:

– Я все сделаю. Оставлю записку в тайнике.

Она тяжело оторвалась от плеча Якоба и пошла к дому неуверенной походкой, словно пьяная. Александр не сводил взгляда с ее опущенных тонких плеч. Сейчас ему хотелось остановить ее, успокоить, забрать себе хотя бы часть этого тяжелого груза. Как жаль, что для этого нет времени.

Баум похлопал парня по спине:

– Саша, идите за вашими ребятами, идите к дому Анджея. Ключ от дома под ведром, что стоит под краном. На чердаке есть инструменты, в сарае стоят емкости с керосином. Забирайте все, немцы спишут на мародеров. Сделайте это прямо сейчас, пока ночь, пока гестапо не начало хозяйничать в лавке.

– А вы куда?

Якоб, который уже медленно брел между деревьями, откликнулся еле слышным эхом:

– На площадь. Не бойтесь, я не трону его. Я прочитаю молитву, провожу нашего Анджея в последний путь бе эзрат Ашем, то есть с божьей помощью. Он не должен уходить как животное, богу все равно, какой он веры. Всевышний милостив ко всем – к полякам, евреям, русским.

Канунников постоял в нерешительности несколько секунд. Стоит ли отпускать старика в таком состоянии? Но важный замысел не давал ему передышки на раздумья. Надо действовать, пока у них есть возможность помешать фашистам.

Опасность, высокое напряжение вытесняли все мысли. Канунников действовал механически: разбудил товарищей, привел их по тропе к белому зданию лавки, песчаной площадке и запаху керосина. Лишь однажды он вздрогнул, когда они сбили замок на сарае и зашли внутрь. Большое пространство внутри было заставлено детскими вещами – самодельная колыбелька, деревянный конь-качалка, строганая маленькая парта, корзина, наполненная игрушками до самого верха. Все было аккуратно, с любовью обернуто в чистые тряпицы, чтобы защитить от пыли. Анджей ждал своих детей и жену обратно, был уверен, что они вернутся и продолжат свои веселые игры. Вещи вернутся на свои места, а дом снова наполнится детским смехом, ароматом готового обеда – маленькими безмятежными радостями обычной жизни.

Канунников заставил себя не смотреть на эти кусочки разбитой чужой жизни, изо всех сил стиснул зубы, сосредоточившись на коротких приказах:

– Складывайте в мешки. Возьмем тачку, чтобы увезти крупные предметы.

Его спутники с восторгом принялись за работу:

– И вот этот велосипед, колеса не нужны, из рамы сделаем клин.

– Болты, болты, ищите самый большой диаметр.

Гора на тачке росла все выше и выше, так что Канунников решил срочно перевозить все в лес к болоту. Так они хотя бы смогут перепрятать железо и инструменты до утра. Затем можно будет перетаскать все оборудование в лесной лагерь.

Работа кипела несколько часов. Самый тщедушный из них – Лещенко – стоял на карауле, остальные таскали вещи на себе.