– Вода ледяная, это же невозможно. – Александр и сам не заметил, как прошептал это вслух.

Немцы на другом берегу плывущую под водой Зою не заметили. Она преодолела неглубокий брод за пару минут, обогнула оставшиеся опоры моста. Когда на другой стороне реки в сотне метров от настороженного немецкого патруля шевельнулись камыши, все выдохнули с облегчением. Зоя добралась и сейчас сможет предупредить Сороку и Франтишека об опасности.

Канунников повернулся к командиру отряда – что же им делать теперь, как выбраться из ловушки? Тот хмурился, прикидывая расстояние до патруля. Ползком они еще могли бы выбраться из кустов и скрыться в лесу, но только не с тяжелым «башмаком». Самое страшное, что такое промедление не даст времени для подготовки, они могут не успеть установить клин на рельс. Неужели отменять операцию?

Капитан метнул взгляд на окоченевшего от боли бледного Валентина Никодимова. Инженер распластался на земле, вцепившись руками в камни, чтобы сдержать стон, его нога с каждой минутой наливалась адской пульсирующей болью.

Василич повернулся к жене, но та его опередила.

– Я оттащу его обратно в лагерь. Там есть бинты и лекарство. Сделаем перевязку. А вы, – она не отводила решительного и в то же время умоляющего взгляда, – не останавливайтесь. Немцы осмотрят пути и уйдут. Не останавливайтесь. Вы должны… Ради всех, ради нас.

Муж стиснул зубы, снова заострился лицом и кивнул в знак согласия. Повернулся к остальным:

– Потащим клин ползком. Надо найти мелководье для перехода на тот берег.

Лиза тем временем оторвала рукав на рубахе Валентина и крест-накрест зафиксировала его стопу, шепча над самым ухом:

– Терпи, терпи, мой хороший. На вот. – Она положила ему между зубами небольшую щепку. – Зажми, что есть силы. Потерпи. Я тебе помогу.

Она подхватила мужчину под мышки, вытянулась всем телом и поползла, двумя руками подтягивая изнуренного Никодимова. Оставшиеся, будто бурлаки, впряглись в лямки, так же вытянулись на земле среди зарослей и поползли, волоча за собой металлическую деталь.

Игорь полз чуть впереди, не сводя глаз с немецких стрелков. Те лениво переминались с ноги на ногу, посматривали на ленту реки, на колыхание камышей.

Шевелящиеся ветки привлекли их внимание, один из солдат застыл, внимательно всматриваясь в зелено-коричневую массу. Перепуганный Игорь зашипел:

– Батя, они сюда смотрят! Заметили.

Измученный, весь в испарине, Василич обмяк с лямкой в руке:

– Стойте! Нельзя двигаться дальше!

Партизаны замерли, растерянные, как двигаться дальше – непонятно. Вдруг раздались выстрелы, Игорь дернулся и упал. Отец кинулся к нему и зажал рукой рот:

– Тише, нельзя кричать.

Мальчик метался на его руках, извивался от боли в рассеченной пулей руке, откуда тонкой струйкой вытекала кровь. Канунников приполз на помощь, прижал ноги мальчишки к земле. Но было поздно – патруль начал спускаться с пригорка к реке, выставив вперед стволы автоматов.

У Александра будто перемкнуло что-то в голове, он не мог допустить ошибки в последний момент. Выхватил у Лещенко автомат, он съехал к воде и замер в зарослях ивняка. Наверху его товарищи затаили дыхание.

Немцы настороженно крутили головами, пытаясь понять, что происходит в кустах. Канунников наклонился, сделал небольшой глоток, чтобы промыть горло, затем протяжно крякнул – громко, во всю мочь, отчего усатый пожилой немец хохотнул и толкнул молодого напарника в бок:

– Ja, es gibt einen Erpel. Es wird Ente zum Abendessen. Halt!

Он сунул молодому свой автомат, стащил сапоги, подвернул штаны и уверенно двинулся к зарослям, растопырив в стороны длинные руки.