Он сунул молодому свой автомат, стащил сапоги, подвернул штаны и уверенно двинулся к зарослям, растопырив в стороны длинные руки. Как только он вплотную подошел к веткам, Канунников присел почти до пояса, вытянул руки под водой, ухватил фрица за голую икру и с силой дернул на себя. Немец неловко взмахнул руками, качнулся и с фонтаном брызг ушел с головой под воду.

Сашка изо всех сил потащил бултыхающееся тело на себя, впился руками в мягкую шею, передавливая гортань. Он сжал зубы, пальцы соединились в железное кольцо, лишь бы не выпустить немца из-под толщи воды. Тот бился в судорогах, сопротивляясь внезапному плену. Тело его беспомощно вздрагивало, разгоняя волны между тонкими ивовыми стволами, а испуганный напарник метался по берегу, то делая шаг назад, то снова входя в воду:

– Paul, Paul, was ist los?

От щелчка затвора он замер на месте, при виде мокрого Канунникова со взведенным автоматом шагнул назад, оступился и упал в высокую траву. Жалобно поднял руки вверх:

– Bitte, nicht schießen!

– Waffe, – хрипло прорычал лейтенант и направил ствол в грудь солдата.

Тот торопливо скинул оба автомата на землю:

– Nicht schießen!

Александр шагал по грудь в воде до самого берега, только ствол оружия смотрел вперед, пока не уткнулся в грудь немца. Он с усилием толкнул его так, что тот упал спиной на землю. Дернулся курок, автомат дал короткую очередь, пули пригвоздили фашиста к земле. Грохот выстрела погасила земля и обмякшее тело убитого.

Сашка махнул рукой своим – быстрее переносите клин на тот берег, – а сам принялся прятать тело. Когда немцы вернутся, они не должны понять, что здесь произошло. Пускай все выглядит как странное исчезновение двух рядовых – ушли в самоволку, заблудились в лесу или утонули, решив освежиться от дневного зноя. Пускай их командир думает что угодно, но только никаких следов партизанского отряда оставлять нельзя.

Лейтенант видел, как шевелятся кусты на том берегу реки – его товарищи волокли к броду металлический трамплин. Он сам как можно быстрее стащил убитого фрица в воду, отпихнул его подальше, к зарослям ивняка. Канунников вылез на берег и собрал несколько камней. По очереди расстегнул у каждого мертвеца ремень и подсунул в штаны по паре булыжников. Толчок, и на воде показались пузыри – один за другим трупы ушли на дно.

Из зарослей вынырнул и бегом ринулся к Александру худой боец, вздымая фонтаны брызг:

– Утащили! Сейчас в яму спустят. Ждем. Фрицы железку осматривают. – Он вдруг присел по грудь в воду и деловито стащил сапог с убитого солдата. – Ты чего сапоги-то не снял? Нам пригодятся, им уже ни к чему.

Сашка упрямо мотнул головой и рванул обратно к берегу, где алела кровавая лужа. Он кинулся было загребать ее прямо руками, но подоспевший Лещенко с двумя парами сапог в руках схватил плоский камень и в два счета взрыхлил почву, так что красно-бурые пятна стали незаметны. Притоптал с силой землю, сдвинул мелкую каменную россыпь, чтобы с берега не были заметны следы короткой схватки. Подмигнул лейтенанту:

– Учись головой думать, легче будет. Уходим.

Они подхватили валяющееся на камнях оружие и кинулись в густую лесную поросль, где ожидали своего часа их товарищи.

При появлении бойцов Василич только молча кивнул, он не отводил глаз от немецких солдат, парами вышагивающих вдоль железной дороги. Офицер что-то громко пояснял им, указывая на шпалы, только партизаны мало что понимали в торопливой речи. Как бы сейчас пригодился Баум, который перевел бы им каждое слово. Оставалось только терпеть и выжидать, считать минуты до появления поезда.

Канунников от нетерпения готов был бежать к насыпи, он уже даже подумывал предложить такой план остальным. Оружие у них есть – дать несколько длинных очередей, чтобы выкосить основную часть охраны, а остальные разбегутся от страха или попадают на землю, ошарашенные неожиданным нападением.