Охватив ладонями с растопыренными пальцами бархатистые ягодицы Зузанки, Улдис вдруг с удивлением для себя отметил, что видит перед собой не раздвоенный женский зад, а перед его мысленным взором стоит образ того старика, которого он застрелил по дороге, встретившись с ним на пути, когда он возвращался уже с Зузанкой в лагерь.

Этот старик, по всему видно, ехал на базар в городок Пилтене, вез товар на продажу, потому что в бричке у него находились бутыли с яблочным вином и связанный поросенок. На просьбу Улдиса о том, чтобы старик развернулся и довез их с бабой до дальнего леса, последовал категоричный отказ, старик даже в гневе затопал ногами, как видно, беспокоясь, что там отнимут у него вместе с товаром и лошадь. Тогда Улдис скинул несговорчивого хозяина с брички, сам взялся за вожжи, намереваясь ехать. Но старик попался до невозможности настырный и, должно быть, решил, что в присутствии женщины Улдис не осмелится с ним ничего сделать, повис на удилах, не давая ходу бричке. Вот тогда-то Улдис, взбешенный его упрямством, и застрелил в горячке старика, оставив валяться на пыльной дороге его скрюченное от страданий сухощавое мертвое тело с седыми космами и желтой от махорки бородой. Улдис не мог знать, что это был старик Эхманс с хутора Тобзин, старинный приятель старого Мангулиса.

Улдис Культя глухо рыкнул, дернувшись в последний раз; раздражаясь от воспоминаний, быстро надел брюки и, не оглядываясь, торопливо зашагал в лагерь. Зузанка, не понимая скудным бабьим умом, что случилось с ухажером, принимая его недовольство на свой счет, будто бы она сделала что-то не так, побежала следом, на ходу натягивая испачканные спермой влажные трусы.

Только они вошли в лагерь, как следом за ними явились Гулбис и Вилкс, торжественно ведя на поводу лошадь. По бокам у нее болтались связанные между собой и перекинутые через спину две стеклянные бутыли и повизгивающий поросенок. Находившиеся на поляне люди встретили их появление восторженными криками.

— Жаркое, — оповестил всех радостным голосом Вилкс, снимая с Гулбисом со спины лошади нежданные гостинцы для товарищей. — Наш Улдис Культя расстарался.

Когда подоспевшие помощники развязывали бившегося в судорогах поросенка, тот внезапно вырвался, с визгом принялся стремительно бегать по поляне на своих коротких ножках, дробно стуча раздвоенными копытцами по утрамбованной земле. Чтобы не дать ему скрыться в лесу, где легко затеряться, спрятавшись под любым кустом или лопухом, поросенка мигом окружили скучающие до этого люди, они с диким улюлюканьем и пугающим громким хохотом стали дружно его ловить.

Перспектива стать закуской для этих умалишенных людей сообразительного, но ошалевшего от криков и свиста поросенка, естественно, не прельщала. Загнанный, но не сломленный духом, он на последнем издыхании продолжал ловко лавировать у них между ног, не давался в руки до тех пор, пока с любопытством наблюдавший за всей этой суматохой Улдис Культя не вынул из-за пояса вальтер и не выстрелил в него. Находившаяся рядом Зузанка в притворном ужасе заткнула уши указательными пальцами и зажмурила глаза. Поросенок кувыркнулся через голову, в последний раз жалобно хрюкнул и затих, зарывшись розовым пятачком в куст широколистного подорожника.

— Каспар, — приказал Улдис наблюдавшему вместе с ним за этой дурацкой погоней светловолосому парню, красные глаза которого горели неистовым бешеным огнем, — разделай эту тварь.

Запыхавшиеся не меньше самого поросенка Гулбис и Вилкс взяли добычу за ноги и поволокли к краю поляны, где можно было вольготно заниматься разделкой туши.

Прошло несколько минут, и из шалаша, управившись с ранеными и больными, вышел Брокс, бережно прижимая саквояж к груди. Остановившись у высокой сосны, он огляделся, озабоченно выискивая глазами своих спутников Гилиса и Мелнгайлиса, которые вновь должны были его сопровождать в Пилтене. Неожиданно его блуждающий взгляд наткнулся на Каспара, стоявшего неподалеку над тушей лежавшего вверх ногами поросенка со вспоротым брюхом, с вывалившимися оттуда синими, еще парными дымившимися кишками.