— Я собираюсь в Сакс.

  Пегги неодобрительно поджимает губы, как будто только ленивый пойдет в Сакс.  —  Кстати, ваш отец звонил.

   — Спасибо.

   —  И помните, все междугородные звонки оплачиваются абонентом, которому звонят.  —  Она двигается неуклюже, будто она мумия. Если она едва может ходить в этом резиновом костюме, как она в этом бегает?

  Я знаю Пегги всего лишь 24 часа, и мы уже не ладим. Вы можете назвать это ненавистью с первого взгляда.

  Когда я приехала вчера утром, растрепанная и слегка растерянная, ее первыми словами были:  —  Рада, что вы решили посмотреть номер. Я уже собиралась отдать его, кому-нибудь другому.

  Я посмотрела на Пегги, которая я подозревала, раньше была привлекательной, но сейчас как цветок завяла, и хотела отдать номер.

   —  У меня список желающих на целую милю,  —  продолжала она.  —  Вы, дети из пригорода понятия не имеете  —  ни малейшего понятия  —  о том, насколько невозможно найти достойное жилье в Нью-Йорке.

  Потом она усадила меня на зеленый двухместный диван и информировала меня о «правилах»:

  Никаких посетителей, особенно мужчин. Никаких ночных гостей, особенно мужчин, даже если она куда — то уехала на выходные. Не брать ее еду. Никаких телефонных разговоров более пяти минут  —  ей нужна свободная телефонная линяя на случай, если позвонят по поводу прослушивания. Не возвращаться домой после полуночи. Мы можем ее разбудить, а она нуждается в каждой минуте сна.

  И самое важное, никакой готовки. Она не хочет прибирать наш беспорядок.

Боже. Даже у песчанки свободы больше, чем у меня.

  Я жду, пока не услышу звука закрывающейся двери, затем слышу стук на фанерной стене рядом с моей кроватью.

 —  Дин — дон, ведьма мертва, —  Я говорю.

  Лил Уотерс, маленькая девочка —  бабочка, выглядывает из-за фанерной двери, которая соединяет наши телефоны.

   — Кто-то нашел мою сумку!  —  восклицаю я.

   — О, милая, это чудесно. Это как одно из тех волшебных совпадений, что происходят в Нью-Йорке,  —  говорит она.

  От радости она подпрыгивает на краю раскладушки и чуть не переворачивает ее. Все в этой квартире такое хлипкое и не прочное: перегородки, двери, кровати.

  Наши "комнаты" сделаны из гостиной и образуют 2 маленьких пространства 6 на 10 метров, в которых есть место только для раскладушки, складных столика и стула, маленького шкафа с двумя ящиками и ночником.

  Дом находится на Второй авеню, так что я называю нас с Лил "Узниками Второй авеню" после фильма Нила Саймона.

   — А что на счет Пегги? Я слышала, как она кричит на тебя. Я же говорила тебе: не звони из своей комнаты.  —  Лил вздыхает.

   — Я думала, что она спит.

  Лил трясет головой. Мы с ней в одной программе в The New School, но она приехала на неделю раньше, чтобы акклиматизироваться, что так, же означает, что у нее комната немного лучше.

Чтобы попасть в свою комнату, ей нужно перейти через мою, так что у меня даже меньше пространства, чем у нее.  — Пегги всегда рано встает, чтобы побегать. Говорит, что должна сбросить 20 фунтов .

 — В том резиновом костюме?  —  спрашиваю я, ошеломленная.

 — Она говорит что потеет.

Я оценивающе смотрю на Лил. Она на два года старше меня, но выглядит на пять лет моложе. Со своим невысоким ростом, она, скорее всего, большую часть своей жизни, будет выглядеть лет на двадцать.