Позитива. Какой к черту позитив? Я не помню себя. Я разругалась с Максом.

Он стрелял в мою собаку. Моя семья что-то от меня скрывает. Я носила кольцо на пальце, похожее на обручальное, но рядом со мной нет мужчины. Я не девственница, но я не помню, с кем я ее потеряла. Меня тянет к тому, кого я боюсь с дикой необузданной силой, и я сижу в комнате своего друга из прошлого, и тот утверждает, что со мной все в порядке. Я истерически захохотала, а потом мой смех перешел в рыдание. Все выплеснулось, все эмоции, отчаяние, накопившиеся за эти дни. Дима накрыл мою руку своей и заглянул мне в глаза.

— Хочешь булку с маком? Плетенку? У меня есть.

В этот момент зазвонил его сотовый, и он тут же вскинулся и, отбросив мою руку, быстро вышел на балкон, и закрыл за собой дверь. Наверное, что-то важное по работе.

Пока его не было, я думала о плетенке, как на железнодорожном рынке недалеко от детдома. О боже, он помнит… Поразительно. В тот вечер, когда он украл булку на станции и поделился со мной, мы целовались, спрятавшись от дождя под навесом. Он помнит только у булке или о поцелуе тоже? Дима вернулся, и мне показалось, он смахнул со лба капли пота и вообще весь как-то подобрался, словно напряжен.

— Ну так как? Хочешь булку? — спросил и, не дожидаясь ответа, открыл шкафчик.

— Хочу. Дим…

— Да, — он улыбнулся, но у меня создавалось впечатление, что он нервничает. Посматривает на часы. Возможно, он ждал кого-то, а я помешала. Свалилась ему на голову.

— Дим, а твоя жена… она… вы.

Он так и не поднес булку ко рту. Посмотрел на меня загадочно как-то.

— Нет, мы вообще никак.

Он таки съел кусочек булки и снова посмотрел на часы.

— Ты кого-то ждешь?

— Да, ко мне должен прийти сослуживец по срочному делу.

— В десять часов вечера?

Он усмехнулся, и мне показалось, что он лжет.

— Да, иногда и ночью. Есть такие дела, которые не терпят отлагательств.

— Значит, мне пора. Спасибо, что успокоил меня немного и принял меня. Я просто так устала за эти дни. Наверное, это нервный срыв, и все вывалила на тебя.

Дима не стал уговаривать меня остаться, наоборот, он засуетился, поставил стаканы в раковину и повел меня к двери.

— Да, ты устала. Ты можешь звонить мне в любое время. Прости, я, правда, сегодня занят. Если захочешь поболтать — я отвечу.

Правильно. Плетнев культурно намекал, что между нами ничего нет и быть не может. Ничего не изменилось за эти годы, и я ему не нравлюсь. Внезапно, прямо у двери, он вдруг схватил меня за руку.

— Подожди секунду.

Он схватил лист бумаги и быстро на ней что-то написал, подал мне и приложил палец к губам.

"Мне надо с тобой поговорить. О твоей семье. Все не такое, как тебе кажется. Они тебе лгут. Все лгут. Позвони по этому номеру, его никто не знает, и мы встретимся в другом месте. И за тобой следят. Постоянно. Звони не со своего сотового, купи незаметно другой или смени симку".

— Да, Даша, до свидания, спокойной ночи.

Он выставил меня за дверь и захлопнул ее перед моим носом. Я перечитала записку снова и вдруг поняла — Дима никого не ждал, он просто боялся. Потому что знал, что за нами наблюдают и нас слышат. Я осмотрелась по сторонам, и мне стало страшно. По-настоящему. До дрожи в коленях. Я смяла бумагу дрожащими пальцами и спустилась во двор. Я найду, как купить сотовый или симку и позвоню. Я узнаю чертовы тайны моего семейства, какими бы страшными они не были. Всю дорогу домой теперь и меня преследовала мысль, что за мной следят.