Глава 2

Печь для обжига душ

Меня задолбало надеяться на лучшее, думает Кэт. С утра до ночи и с ночи до утра. Три кита пиратского существования — надежда, надежда и надежда. Потому что вере мешает опыт, а любви… любви мешает вся наша жизнь, вздыхает пиратка. Взгляд ее упирается во фреску над стойкой. Один неумелый, но полный энтузиазма художник, один мокрый сон мужчины, давно не посещавшего бордель, один долг хозяину «капитанского» кабака — и готово дело, стена заведения украшается красотой несказанной. Навечно. А кабак меняет название с приличного — «У Черной Бороды», «Последняя бутылка», «Под мертвой головой» — на завлекательное. В прошлый раз тут размещалось «Знамя ворона». А теперь, извольте видеть, «Шлюхина корма». И как назло, Торо нравится неожиданная перемена, нравятся непристойные шуточки по этому поводу. А еще ему нравится выставлять на посмешище свою новую игрушку. Слава богу, это больше не Кэт. Не Кэт.

С того самого абордажа Шлюха с Нью-Провиденса — не просто шлюха. В ухе ее — серьга, длинные ноги в сапогах каймановой кожи лежат на столе, прямо на засаленной скатерти. И никто не смеет тревожить Кэт, пока она цедит свою законную бесплатную кружку пива. Даже Испанский Бык дает своей женщине возможность насладиться первой выпивкой после тяжелого рейда. Он любовно (Торо! любовно! кто бы мог подумать…) поглаживает круглое женское колено под штаниной из алого, будто артериальная кровь, дамаска.

Кэт прихлебывает дрянное пиво и нарочито громко рыгает. Кабак приличный, а пиво жидкое, точно моча. Что эти испанцы понимают в пиве, раздраженно думает она, равнодушно наблюдая за тем, как команда жестоко и изобретательно издевается над бедным Сесили. Она соскучилась по доброму английскому элю. Но что поделать, покинув Нью-Провиденс убийцей любовницы губернатора, Китти оставила британскую территорию и отдала себя в руки испанцам. С тех пор и кочует по постелям испанцев, испанским кораблям и кабакам с дерьмовым испанским пивом. А еще любуется глумлением испанцев над Билли Сесилом, потомком графского рода Солсбери.

Мальчишка с барка оказался знатен, но живуч. Во многом благодаря Кэт. Пиратка, движимая незнакомым доселе чувством вины, заступалась за парня — каждый раз, когда проявление доброты не грозило репутации Шлюхи Дьявола. Теперь ее звали так. Пута дель Дьябло, иногда — Пута Саграда. Нью-Провиденс был забыт. Ради этого она рубила головы и вешала на реях, сама подносила факел к фитилям, пуская корабли на дно, участвовала в справедливом разделе добычи, являя команде удивительное для женщины безразличие к драгоценностям и забирая себе лучшее оружие, что удавалось захватить.

— А ну хватит, Каброн! — рычит Кэт, видя, что одному из пиратов вздумалось насильно влить Сесилу-Сесили в глотку крепко посоленный и наперченный грог. Юнга бьется в медвежьей хватке, синея и задыхаясь. — Не зря тебя козлом прозвали. Мало того, что ты портишь славный напиток, ты еще и славного юнгу испортить норовишь. Если у него начнется кровавый понос, сам будешь палубу драить и на камбузе помогать.

— Да будет тебе, Катарина, — бормочет Каброн, бросая злобный взгляд на «хозяйку». — Ему полезно глотку промыть.

Пираты хохочут во все горло. Все, кроме Торо.

— Я сейчас тебе самому кое-что промою, — грозит Китти. — Не наигрался в плаванье? Сил много? Ты бы мне на шканцах так перечил, как в «Шлюхиной корме».

— А шканцы у нас и есть… — успевает произнести Каброн перед тем, как двойной залп сносит ему пол-башки.