|
В очках, бороду наклеил – думал, не узнают. Она к нему в «Вольво» села, через пять минут вышла. Смотрю, в сумке потяжелело. Ага, думаю! И переключился на Князя. Правда, он оторвался от меня, но расклад я уже понял, нужно было клиента вести. Из Новосибирска гонец. Связался по сотовому с офисом «Мтилона», узнал, где он остановился – на Покровке, в «Урале». Седьмого ему деньги пришли, а восьмого, в воскресенье, они на платформе Матвеевское встретились. У гонца «дипломат». Повели его в пакгауз, я в РУОП позвонил. Чувствую, не выходят долго – не успеть, уконтрапупят мужика. Рванул через пути к пакгаузу, и тут «наружка» Князя сработала. Один на платформе в милицейской форме стоял, рядом – подельник его в плаще, вроде электричку ждали. Ну и пальнули по мне. Вначале в плечо, потом по колесам из «узи». А на платформе – толпа, мне не ответить… Дальше не помню – вписался в столб возле полотна и отключился…
Чай остыл, дождь кончился. Каменев посмотрел на часы. – Хорошо, что вписался, – кивнул удовлетворенно. – В пакгаузе бы тебя непременно пришили. – Мне не привыкать, – односложно ответил Решетников, и по его отсутствующему взгляду Старый Опер понял, что мысли его уже далеки от этой истории. Каменев простился и уехал домой, предоставив напарнику самому сдавать контору под охрану. Викентий не торопился, его никто не ждал. Жил он один в недавно купленной на Бауманской квартирке, с женой они развелись. От их брака остался горький осадок на душе да сын Ванечка, которого Решетников навещал в интернате по субботам и забирал домой, если появлялась возможность. К жизни в постоянном риске ему было действительно не привыкать. Было время, когда он даже искал смерти. Легенда, по которой его внедряли в банду наркодельцов, предусматривала годичную отсидку в сизо и побег из зоны, потом – два года балансирования над пропастью под угрозой разоблачения. Вероломство жены вывело майора из душевного равновесия. Положивший полжизни на борьбу с преступностью, он едва не пристрастился к наркотикам, долго скитался без крова, пока волею судьбы не повстречался со Столетником и не почувствовал почву под ногами. Викентий проверил электроприборы, отключил компьютер и опечатал оружейный сейф. Оставалось включить датчики охранной сигнализации и позвонить в отделение, но тут в дверь неожиданно позвонили. Женщина лет тридцати, в мокром от дождя пальто цвета гнилой вишни и такой же шляпке, крепившейся к волосам заколкой желтого металла, в модных шнурованных ботиночках и с сумкой из дорогой кожи смотрела на Решетникова темными, чуть раскосыми глазами. И взгляд, и вся ее фигура выражали настороженность и недоверие. – Вы к нам? – спросил Решетников. – Проходите. Она вошла, поздоровалась. – Я не уверена, – проговорила негромко, – то есть, может быть, я не к вам… – Садитесь, – снова включив свет, предложил Решетников, пододвинув к ней белый пластиковый стул. – Два часа, а темно, словно пора спать. – Что? – не расслышала она. – Почему пора спать? Он задержал на ней взгляд. Серьги с бриллиантами, дорогая косметика, тонкий аромат духов («Это не «Коти», – определил сразу) создавали представление о ее достатке. Вот только красноватые белки глаз и опухшие веки свидетельствовали о бессонной ночи, а нервно теребившие ремешок сумки пальцы выдавали волнение. Решетников сел, включил кондиционер, чтобы не беспокоить ее дымом, и закурил. – Вы нуждаетесь в услугах детектива? – спросил он, стараясь придать вопросу окраску обыденности, чтобы успокоить ее. – Да, – кивнула женщина. – То есть я еще не знаю… Сможете ли вы выполнить мою просьбу… заказ… как это называется?. |
