Старик что‑то пробурчал в ответ, положив мотыгу на плечо, побрел к дому.

– Чем обязан? – спросил для порядка, смывая грязь с темных морщинистых рук под умывальником.

– Да все тем же, с вашего позволения. Не договорили мы давеча. Я ведь обещал вернуться?

– Обещанного три года ждут, – вытерся холстиной Юдин. – А тут и трех дней не прошло.

– Зато какие дни‑то, Сергей Митрофанович! – Упреждая приглашение войти в дом, Каменев сел на деревянную ступеньку и достал книгу о Севере.

Старик присел рядом, сцепив пальцы, с прищуром посмотрел на солнце, плававшее в мыльной пене облаков.

– Ваша? – протянул ему Старый Опер книгу.

Юдин беспокойства не проявил, скорее во взгляде его мелькнуло удивление. Он молча принял книгу из каменевских рук, пролистнул:

– Нашли, значит?

– А то как же! И не только это.

– Неужто и дискету нашли?

– Найдем и дискету. – Каменев вынул из заднего кармана брюк голубую книжицу: – Знакома?

– Да, – мельком глянул на нее Юдин. – Толикова книжка.

– Знаете, кто портфель‑то украл? Пацан. Двенадцати лет. Ехал мимо на велосипеде, увидел лежавшего на скамейке Ариничева, а рядом портфель. Решил, что человек лишку хватил, не останавливаясь, вырвал портфель из‑под головы, и был таков. По авторучке нашли.

– Красиво, – стиснув зубы, покачал головой Юдин. – Племя младое, незнакомое. Тьфу! Подонки!

– Ну, Сергей Митрофаныч! Вы же детский писатель, вы для них книжки пишете.

– Я не для них книжки пишу! – отрезал Юдин. – Я для нормальных пищу.

– Да где она, грань‑то? Нормальные, ненормальные! И взрослым иногда свойственно голову терять. Да я не оправдываю, не подумайте. Пацан этот рассекал на велике спортивном долларов за пятьсот. А родители, по свидетельству участкового, алкаши. Каменев вынул из‑за обложки билет на электричку: – Сергей Митрофанович, я тут в вашей книге билетик случайно обнаружил. Вы говорили, что сами никуда не ездили и Ариничев жил у вас неотлучно. И вроде не приезжал никто. Во всяком случае, Лидия Петровна вас не навещала. А билетик, с позволения сказать, датирован восемнадцатым числом апреля.

Юдин сидел очень долго, склонив голову и уперев локти в колени. Каменев ждал, гипнотически глядя в загоревшую плешь на его затылке.

– Не знаю, где вы взяли этот билет.

– А если я вам скажу, что инфаркт Анатолия Марковича был спровоцирован?

Юдин поднял на него вопросительный взгляд.

– Что это за цифры, Сергей Митрофанович? – поднес к его глазам раскрытую книжку Каменев. – Вы без очков видите? Вот это… Буква Б и цифры: 13.32, 15.45… и так далее?

Молчание было бессмысленным, да Юдин и не собирался отрицать, что было и ему, и Старому Оперу очевидно; просто не хватало сил заговорить, не успел как следует подготовиться морально, хотя по хватке непрошеного гостя уже в первую встречу понял, что откровенности не избежать.

– Приметная у вас ручка. Оранжевая, да еще светящаяся. Знаете, по статистике, оранжевые машины реже других попадают в аварии.

– Знаю. Могу эту ручку вам подарить.

– Не нужно. Пусть она там у телефона в стаканчике стоит. Очень удобно: в полночь, за полночь позвонил, скажем, в справочную аэровокзала, и спросил, когда рейсы на Архангельск. Вам отвечают; из Быкова… Записали букву Б… А потом – рейсы. Не очень аккуратно, так ведь зато можно свет не включать, чтобы спящего не беспокоить. – Каменев наконец закурил, полагая, что фундамент для беседы заложил прочный. – Не нужно больше время отнимать ни у меня, ни у себя.