– Можно выносить? – демонстративно глянув на часы, спросил санитар.

– А доктор что говорит?

– Доктор закончил.

– Тогда выносите.

Голоса разом смолкли, все, кто закончил работу, поспешно вышли во двор. Мимо Решетникова пронесли носилки с трупом Богданович, укрытым одеялом.

Следователь предложил «Яву» Решетникову, зная, что свои у него кончились.

– Проводила мужа на вокзал, – загибая пальцы, забормотал он, – потом поехала в частное агентство и поручила следить за мужем. Мотив – нелады в семье, подозрение в двойной жизни, обнаруженный пистолет «лепаж» и валюта в крупных размерах. А почему не пришла раньше? – посмотрел он на Решетникова. – Например, неделю назад, когда он ее избил? Дождалась бы, пока уйдет на работу, и пришла. Нелогично, а?

– Кофе выпью, тогда погадаю на гуще, – оторвал от сигареты фильтр Решетников. – Может, взаперти он ее держал? Может, сам за ней кого‑нибудь присматривать подрядил? Я о ней‑то толком ничего узнать не успел. Из всего, что наводит на размышления, – только след от тряпки. Ясно, что самоубийца собственные следы затирать не станет.

В комнату вошел лейтенант, протянул следователю трубку радиотелефона:

– Вас из управления.

– Я слушаю… Ты уверен?.. Факс есть?.. Когда приехал?.. Так!.. Так… Сообщайте!.. Да, и немедленно. Пусть запросят принимавшую сторону. – Следователь вернул телефон, посмотрел на Решетникова. – Ну вот, Викентий Яковлевич, одним подозреваемым меньше. Богданович прибыл в Архангельск вчера в девять часов десять минут утра шестнадцатым поездом. Его там встретили и поселили в гостинице «Север», в пятьсот четырнадцатом номере, где он и проживает до сих пор.

– Бывают исполнители, а бывают заказчики, – пожал плечами Решетников.

– Все окна заперты на шпингалеты. Затем – ставни, их изнутри не запрешь. Остается засов – его снаружи не запрешь, кроме того, на нем четкие дактилоскопические узоры. Не сегодня‑завтра мы узнаем, кому они принадлежат, но рупь за сто – самой потерпевшей. Что касается дорожки… Тряпку ведь нашли под кроватью, так? Моросило, Богданович натоптала, а, судя по всему, была чистюлей… есть такой тип женщин, особенно из домохозяек. Взяла тряпку у двери, затерла следы…

– А потом легла в грязной обуви на покрывало поперек кровати, чистюля, и пустила себе пулю в лоб, да? – усмехнулся Решетников.

– А что, убийца затер следы, а потом по воздуху перелетел?.. А если он затирал их, уходя, то как тряпка под кроватью оказалась? Тряпки под углом не летают – не швырнешь из сеней, тем более что двери были заперты – и в сени, и в спальню. Ладно, Решетников. Дождемся Богдановича, закончим обработку данных, получим результаты экспертизы, тогда и решим. Вернее, я решу без вас. А вам осмелюсь напомнить, что незаконные действия, нарушающие неприкосновенность жилища граждан, наказываются лишением свободы на срок до одного года, или исправительными работами на тот же срок, или штрафом в размере минимальной месячной оплаты труда, или увольнением от должности. Так как мы в некотором роде коллеги – предлагаю на выбор.

– При невозможности уплаты штрафа суд может постановить о замене его – возложением обязанности загладить причиненный вред, – парировал Решетников. – Стеклышко в мансарде я вставлю.

– Ну, брат, не‑ет, – покачал следователь головой, – этим тебе не отделаться. А чтобы ты у меня под ногами не путался, действие твоей лицензии на время дознания я приостанавливаю. Если выяснится, что ты что‑то скрыл, – с работой за шестьдесят баксов в час распрощаешься навсегда.