11

         »Ты побледнела, Клара?» – «Я больна!»

         И в комнату свою спешит она.

         Окно открывши, села перед ним,

         Чтоб освежиться воздухом ночным.

         Туман в широком поле, огонек

         Блестит вдали, забыт и одинок;

         И ветер, нарушитель тишины,

         Шумит, скользя во мраке вдоль стены;

         То лай собак, то колокола звон

         Его дыханьем в поле разнесен.

         И Клара внемлет. – О как много дум

         Вмещал в себе беспечный, резвый ум:

         О! если б кто-нибудь увидеть мог

         Хоть половину всех ее тревог,

         Он на себя, не смея измерять,

         Всю тягость их решился бы принять,

         Чтобы чело, где радость и любовь

         Сменялись прежде, прояснилось вновь,

         Чтоб заиграл румянец на щеках

         Как радуга в вечерних облаках...

         И что могло так деву взволновать?

         Не пришлецы ль? – Но где и как узнать?

         Чем для души страдания сильней,

         Тем вечный след их глубже тонет в ней,

         Покуда всё, что небом ей дано,

         Не превратят в страдание одно.

12

         Раздвинул тучи месяц золотой,

         Как херувим духов враждебных рой,

         Как упованья сладостный привет

         От сердца гонит память прошлых бед.

         Свидетель равнодушный тайн и дел,

         Которых день узнать бы не хотел,

         А тьма укрыть, он странствует один,

         Небесной степи бледный властелин.

          Обрисовав литвинки юный лик,

         В окно светлицы луч его проник,

         И, придавая чудный блеск стеклу,

         Беспечно разыгрался на полу,

         И озарил персидский он ковер,

         Высоких стен единственный убор.

         Но что за звук раздался за стеной?

         Протяжный стон, исторгнутый тоской,

         Подобный звуку песни.