Пришелец испуганно оглянулся на стол, на дальнем краю которого в  сыром

темном отверстии мерцали безжизненно, как изумруды,  чьи-то  глаза.  Холодом

веяло от них. Лишь только Персиков прочитал бумагу, он поднялся с табурета и

бросился к телефону. Через несколько секунд он уже  говорил  торопливо  и  в

крайней степени раздражения:

     - Простите... Я не могу понять... Как же так? Я... без моего  согласья,

совета... Да ведь он черт знает что наделает!..

     Тут незнакомец повернулся крайне обиженно на табурете.

     - Извиняюсь, - начал он, - я завед...

     - Извините, я не могу понять... Я, наконец, категорически протестую.  Я

не даю своей санкции на опыты с яйцами... Пока я сам не попробую их...

     Кончилось тем, что багровый Персиков с громом повесил трубку и мимо нее

в стену сказал:

     - Я умываю руки.

     Затем Персиков повернулся к пришельцу и заговорил:

     - Извольте... Пов-винуюсь. Не мое дело. Вот-с, пожалуйста. Вот  дуговой

шар. От него вы получаете путем передвижения  окуляра,  -  Персиков  щелкнул

крышкой камеры, похожей на фотографический  аппарат,  -  пучок,  который  вы

можете собрать путем передвижения объективов, вот э 1... и зеркало  э  2,  -

Персиков погасил луч, опять зажег его на полу асбестовой камеры, - а на полу

в луче можете разложить все, что вам нравится, и делать опыты.

     История в совхозе

     Положительно нет прекраснее времени, нежели зрелый август в  Смоленской

хотя бы губернии. Лето 1928 года было, как известно, отличнейшее, с  дождями

весной вовремя, с полным жарким солнцем, с отличным урожаем. Яблоки в бывшем

имении Шереметьевых зрели, леса зеленели, желтизной квадратов  лежали  поля.

Человек-то лучше становится на лоне природы.

     Александр Семенович Рокк оживленно сбежал с крыльца  с  колоннадой,  на

коей была прибита вывеска под звездой:

     СОВХОЗ "КРАСНЫЙ ЛУЧ" - и прямо к автомобилю-полугрузовичку,  привезшему

три черные камеры под охраной. Весь день  Александр  Семенович  хлопотал  со

своими помощниками, устанавливая камеры в бывшем  зимнем  саду  -  оранжерее

Шереметьевых. К вечеру все было готово. Под  стеклянным  потолком  загорелся

белый матовый шар, на кирпичах устанавливали камеры, и механик, приехавший с

камерами, пощелкав и повертев блестящие винты, зажег на  асбестовом  полу  в

черных ящиках красный, таинственный луч.

     Александр Семенович хлопотал, сам влезал на лестницу, проверяя провода.

На следующий день вернулся со станции тот же полугрузовичок и  выплюнул  три

ящика великолепной гладкой фанеры, кругом оклеенные  ярлыками  и  белыми  по

черному фону надписями.

     - Осторожно: яйца!!

     - Что же так мало прислали?  -  удивился  Александр  Семенович,  однако

тотчас захлопотался и стал распаковывать  яйца.  Распаковывание  происходило

все в той же оранжерее, и принимали в нем участие: сам Александр  Семенович,

его необыкновенной толщины  жена  -  Маня,  кривой  бывший  садовник  бывших

Шереметьевых, а ныне служащий в совхозе на универсальной должности сторожа и

уборщица Дуня.