- М-да... - сказал он многозначительно.

     - И ведь заметьте... Я своего заказа жду два месяца, и о нем ни  слуху,

ни  духу.  А  этому  моментально  и  яйца  прислали,  и   вообще   всяческое

содействие...

     - Ни черта у него не выйдет, Владимир  Ипатьич.  И  кончится  тем,  что

вернут вам камеры.

     - Да если бы скорее, а то ведь они же мои опыты задерживают.

     Дни стояли жаркие до чрезвычайности. Над полями видно  было  ясно,  как

переливался прозрачный, жирный зной. А  ночи  чудные,  обманчивые,  зеленые.

Дворец-совхоз, словно молочный, сахарный, светился, в парке тени дрожали,  а

пруды стали двуцветными пополам - косяком лунный столб, а половина бездонная

тьма. В пятнах луны можно было свободно читать  "Известия",  за  исключением

шахматного отдела, набранного мелкой нонпарелью.

     В  10  часов  вечера,  когда  замолкли  звуки   в   деревне   Концовке,

расположенной за совхозом, идиллический пейзаж огласился прелестными звуками

флейты.

     Играл на флейте сам заведующий совхозом  Александр  Семенович  Рокк,  и

играл, нужно отдать ему справедливость, превосходно.

     Концерт над стеклянными водами и рощами и парком уже шел к  концу,  как

вдруг произошло  нечто,  которое  прервало  его  раньше  времени.  Именно  в

Концовке собаки, которым по времени уже следовало бы  спать,  подняли  вдруг

невыносимый лай, который постепенно перешел в общий  мучительный  вой.  Вой,

разрастаясь, полетел по полям, и  вою  вдруг  ответил  трескучий  в  миллион

голосов концерт лягушек на прудах. Все это было так  жутко,  что  показалось

даже на мгновенье, будто померкла таинственная колдовская ночь.

     Александр Семенович оставил флейту и вышел на веранду:

     - Маня. Ты слышишь? Вот проклятые собаки... Чего они, как  ты  думаешь,

разбесились?

     - Откуда я знаю, - ответила Маня, глядя на луну.

     - Знаешь, Манечка, пойдем посмотрим на  яички,  -  предложил  Александр

Семенович.

     - Ей-богу, Александр Семенович, ты совсем помешался со своими яйцами  и

курами. Отдохни ты немножко!

     - Нет, Манечка, пойдем.

     В оранжерее горел яркий шар.  Александр  Семенович  открыл  контрольные

стекла, и все стали поглядывать  внутрь  камер.  На  белом  асбестовом  полу

лежали правильными рядами испещренные пятнами ярко-красные яйца,  в  камерах

было беззвучно... а шар вверху в 15 000 свечей тихо шипел...

     - Эх, выведу я цыпляток! - с энтузиазмом говорил  Александр  Семенович,

заглядывая  то  сбоку  в  контрольные  прорезы,  то  сверху,  через  широкие

вентиляционные отверстия. - Вот увидите... Что? Не выведу?

     Следующий   день    ознаменовался    страннейшими    и    необъяснимыми

происшествиями.