Но ведь она своими глазами видела чудовищные незаживающие пятна…

– Значит, не было никакого племени номадов? – Стремительный водоворот разочарования захлестнул ее, причиняя почти физическую боль: она не просто обманулась в Гороне – она непоправимо теряла свою сказку. – И не существовало никакого легендарного предка, несгибаемого борца с Нетопырем, этим исчадием тьмы?

Как же ты ждешь, чтобы он опроверг твои сомнения! А этого не надо, просто дослушай его историю, повинись в содеянном – и останься с ним. Останься – здесь, на земле, где перестали рождаться сильные и решительные, такие как ты. Останься навсегда. Подумай, ведь ему теперь всю жизнь будет требоваться утешение…

Для утешения существуют малышки‑нилады. Ненаследные принцессы рождаются совсем для другого.

Горон, похоже, тоже ощутил какое‑то беспокойство; он скрестил руки и, обняв себя за плечи, принялся мерно вышагивать взад‑вперед вдоль парапета, ни разу не оступившись в темноте.

– Миф. Он всегда – наполовину истина. Тем более что у меня просто не было выбора. Король Кэррин приказал найти для нас безлюдную планету – насколько я понял, это последнее пристанище каждого из состарившихся кэров; но совершенно неожиданно сюда стали прибывать люди, один корабль за другим. Я ведь не звал их, они были мне не нужны. Этот горный пояс – единственное пригодное для жизни место, и теперь нам приходилось его делить. Быть равным с ними, а тем более ниже их мне не пристало; но чтобы стать выше… Вот для этого и потребовалась легенда.

– И ты кочевал от подлесья к подлесью и подбивал этих несчастных на заведомо проигранную борьбу с таким неодолимым противником, как твой брат…

– Борьбу… Борьбу за свободу, будь она неладна, о которой они столько болтали, но никогда не отваживались объединиться, чтобы ее завоевать.

– Но это низко, неблагородно – играть людьми!

– Сверхнаивность. И откуда? Ах да, воспитание в знатной семье. Я вот не удостоился. Так что оставь свои иллюзии, девочка: то, что я делал, было величайшим благом для этого, с позволения сказать, человечества. Благодаря мне у них была высокая цель, позволяющая им чувствовать себя Настоящими Людьми. Я дал им возможность тешить себя иллюзиями, ведь на что‑то реальное у них не хватало того крошечного остаточка жизни, когда они наконец взрослели. Какая борьба? Писк младенцев – для старух, пламенное пустословие о свободе – для старцев…

– Бедный, бедный Горон, – произнесла она вслух то, что уже десятки раз повторяла мысленно. – Ты ненавидишь и презираешь людей еще сильнее, чем твой брат.

Раздался короткий сухой смешок:

– Брат? Это невозможно. Существо, которое ты называешь моим братом, не способно ненавидеть или любить. Более того: оно глухо, слепо и немо. Иногда я сомневаюсь, можно ли вообще называть его живым.

25. Послесловие сказки

Некоторое время она просто не могла осмыслить услышанное: как же так, она ведь говорила с Нетопырем, да и в своих поползновениях он был более чем живым…

– Горон, ты и мне рассказываешь небылицы, как несмышленому ребенку?

– Небылицы? Я? – Его изумление было непритворным. – Но к чему какие‑то выдумки, если с минуты на минуту он будет здесь, и ты сама убедишься в том, что описать словами просто невозможно.

– А… если он не прилетит?

– Исключено.

Все. Теперь тебе остается или трусливое бегство, или – признание.