Иногда, конечно, упоминал и о ночных заработках. Всё равно Ольга знает о них, скрывать особенно не стоит. Но не слишком часто, а так, раз в неделю.

– Все ты выдумываешь, – пронизывала меня подозрительными взглядами жена, будто просвечивала рентгеном. – Завел, небось, зазнобу, пьет она из тебя все соки – вон как похудел, кожа да кости остались, не мужик – тряпка. Потому и все деньги домой не приносишь – ей отстегиваешь. Мерзавец этакий!

Я действительно похудел – качает на ветру. Попробуйте но спать сутками, не просто не спать, а вертеть баранку, вглядываясь до рези в глазах в задние фонари впереди идущей машины.

– Много работать приходится – не разжиреешь…

– А мне твоя работа – до фени, – озлобленно, но все еще сдерживаясь от крика, тыкала жена в окно, где, по ее мнению, и должна находиться непонятная «феня». – Я свои семейные обязанности выполняю – кормлю, пою, обстирываю, прибираюсь и квартире… Ну, и… все прочее, – в отношении «всего прочего» можно поспорить, но я упорно помалкивал. – Отвечай, выполняю или нет?

Я бездумно ковырял в тарелке с овсяной кашкой. После такого питания налево не поездишь. Продлится такая жизнь еще месячишко – откину копыта.

Ответить жене утвердительно: да, выполняешь – загордится и я даже каши не получу. Отрицательно – такое поднимется, что впору из окна прыгать… Молчание – лучший вид обороны.

– Значит, выполняю, – удовлетворенно замечает жена внешне миролюбивым тоном. – А ты? Раньше после ночных отлучек по пятьсот с гаком приносил, а в последний раз дал всего навсего двести… Где остальные? Пить вроде не пьешь, ничего из одежды не покупаешь… Значит, баба!

– Что ты говоришь, Ольга? Какая баба? Дай Бог доковылять до кровати…

– Та самая баба, из за которой ты похудел, из за которой мы силим в нищете… Мама, мамочка, одна ты меня жалеешь!

Из прихожей, будто броненосец, спешащий на помощь атакованному крейсеру, выплывает грозная теща…

Ох, до чего же все надоело! Ей богу, легче ездить с тихоновскими заданиями по ночам, чем испытывать ежедневный семейный нажим!

Где только не доводилось мне бывать! Дмитров, Нижний Новгород, Серпухов, Кострома… Меня встречали, грузили, разгружали, всовывали в потную ладонь мятые купюры, шепотом называли адреса.

Тихон и Владик обнаглели. Куда девались прежние обещания, задушевные беседы, дружеские шутки! Буркнут по телефону, куда подъехать, и бросают трубку. Уверены – выполню, не осмелюсь отказаться.

Деньги уже не приносили прежней радости. Все чаще и чаще в короткие тревожные сны приходили сцены кровавых бандитских «разборок», когда либо ударят ножом, либо расстреляют в упор, либо подорвут в машине.

В газетах читаю только криминальные разделы, отбрасываю в сторону политику и экономику. Редкие просмотры телевизионных передач ограничиваются фильмами детективами и торжественными обещаниями покончить с организованной и неорганизованной преступностью.

Дело дошло до того, что я перестал бояться уголовного розыска. Пусть посадят, пусть осудят, по крайней мере, не буду опасаться расправы из за угла.

Но в беспросветной мгле безумной моей жизни иногда проскальзывали радостные лучики.

Под подписку о невыезде освободили Фимку. То ли помогли обращения Никиты к высокопоставленным милицейским начальникам, то ли бесплатно отремонтированная автомашина Вошкина.