– Тебя дожидается, – снова рассмеялся Владька. Интересный у нас с ним разговор получается – на улыбках и смешках. – Неужто ты подумал, что я стану вертеть баранку, будто извозчик паршивый?…

Зловещий намек на мою «паршивость» и на его величие. Стерпим. До поры до времени… А вот превратиться в водителя шикарной иномарки – сплошное удовольствие. Люблю машины нарядные, вместительные, а вынужден довольствоваться стареньким «москвичом»…

Говорить с Владькой бесполезно, да и о чем с ним можно беседовать? О бабах, жратве, выпивке… В этом он – мастак, говорит – слюни распускает, в глазах – масляная туманность… Короче, мерзкий типчик!

Молча прошли в метро, сели в поезд, поехали. На Арбатской перешли на станцию «Александровский сад», доехали до «Киевской», вышли, пересели на автобус – сошли на конечной остановке. Долго петляли по улочкам и переулкам. Наконец Владька вывел меня к потрепанной жизнью пятиэтажной хрущобе.

Говорю об этом так подробно, чтобы стало понятно дальнейшее. Не так просто найти в огромном городе тихоновскую «хату», и не так просто отыскать дорогу от нее к автобусным и трамвайным маршрутам.

Всю дорогу я лихорадочно старался запомнить многочисленные повороты и развороты, вчитаться в названия улиц и переулков, фиксировал в памяти номера домов. И все же, добравшись до Тишкиной «обители», не был уверен, что смогу найти этот дом

без посторонней помощи.

На третьем этаже Владик открыл дверь, и мы вошли в трехкомнатную квартиру, носящую следы недавнего вселения новых хозяев. Нераспечатанные ящики, наспех расставленная мебель, сваленная прямо на пол кухонная посуда.

В гостиной из угла в угол расхаживал Тихон в излюбленном наряде – в халате, подпоясанном шнуром с крупными кистями. На кушетке, подобрав под себя ноги, полулежала Люба. Видимо, разговор между ними был малоприятным. Тихон хмурился, девушка разглядывала узоры на ковре.

Вошли мы тихо, и мне удалось поймать конец многословной фразы Тихона:

– …будешь делать только то, что я скажу. Самовольство плохо кончается…

Обычный выговор хозяина бесправной рабыне. И не только ей – через несколько минут Тихон повторит ту же фразу своему «рабу», то бишь мне.

– Доставил женишка, – провозгласил Владька, подталкивая меня в спину. – Сам с ним разберешься или мне… побеседовать?

– Проваливай, – приказал Тихон, не глядя на своего помощника, и Владька покорно покинул комнату. – Садись, Коля, – указал мне шеф место напротив Любаши. Сам, подвинув стул, сел между нами. – Так не получится, ребята. Делаем мы общее дело, договариваться за моей спиной никому не

позволю.

– Но я ведь сказала тебе, что решила встретиться с Николаем совсем по другой причине…

– Других причин не может быть, – жестко отпарировал он. – Вы повязаны со мной такими узлами, что их не разорвать. Попытаетесь – пожалеете. Сентиментальничать и ронять слезы умиления не стану – не тот характер. Все, обмен мнениями завершен, перейдем к делу… Насколько я понял, господин Никаноров, вы соскучились по работе и по дармовым деньгам. Не ошибся?

Отказываться, протестовать – зряшная потеря сил. К тому же Тихон прав – деньги мне нужны. Но говорить об этом не| стоит – лучше промолчать.

– Понятно… Почему тогда вас приходится разыскивать? Почему не сообщил, куда и на какое время уезжаешь из города ' Так не пойдет… На первый раз прощаю, при повторении буду вынужден… Грозить не буду, но приму такие меры, что… пожалеешь.

– Не повторится, – с трудом вымолвил я, будто школьник, получивший замечание от учителя.