Изменить размер шрифта - +
Он ухмыльнулся, сконфуженный.
       -- Ну вот -- дитя!
       Заговорил Николай, разглядывая парня добродушно прищуренными глазами:
       -- Вы не пойдете туда...
       -- А -- что? Куда же я? -- беспокойно спросил Игнат.
       -- Вместо вас пойдет другой, а вы ему подробно расскажете, что надо делать и как -- хорошо?
       -- Ладно! -- сказал Игнат, не вдруг и неохотно.
       -- А вам мы достанем хороший паспорт и устроим вас лесником.
       Парень быстро вскинул голову и спросил, обеспокоенный:
       -- А ежели мужики за дровами приедут или там... вообще, -- как же я? Вязать? Это -- не подойдет мне...
       Мать засмеялась и Николай тоже, это снова смутило и огорчило парня.
       -- Не беспокойтесь! -- утешил его Николай. -- Не придется вам вязать мужиков, -- уж поверьте!..
       -- Ну то-то! -- молвил Игнат и успокоился, весело улыбаясь. -- Мне бы вот на фабрику, там, говорят, ребята довольно умные...
       Мать поднялась из-за стола и, задумчиво глядя в окна, проговорила:
       -- Эх, жизнь! Пять раз в день насмеешься, пять наплачешься! Ну, кончил, Игнатий? Иди спать...
       -- Да я не хочу...
       -- Иди, иди...
       -- Строго у вас! Ну, иду... Спасибо за чай-сахар, за
       ласку...
       Ложась на постель матери, он бормотал, почесывая голову:
       -- Теперь ото всего дегтем будет вонять у вас... эх! Напрасно все это... Спать мне не хочется... Как он насчет середины-то хватил...

Черти...
       И, вдруг громко всхрапнув, он заснул, высоко подняв брови и полуоткрыв рот.
      

    XXI
       Вечером он сидел в маленькой комнатке подвального этажа на стуле против Весовщикова и пониженным тоном, наморщив брови, говорил ему:
       -- В среднее окошко четыре раза...
       -- Четыре? -- озабоченно повторил Николай.
       -- Сначала -- три, вот так!
       И ударил согнутым пальцем по столу, считая:
       -- Раз, два три. Потом, обождав, еще раз.
       -- Понимаю.
       -- Отопрет рыжий мужик, спросит -- за повитухой? Вы скажете -- да, от заводчика! Больше ничего, уж он поймет!
       Они сидели, наклонясь друг к другу головами, оба плотные, твердые, и, сдерживая голоса, разговаривали, а мать, сложив руки на груди,

стояла у стола, разглядывая их. Все эти тайные стуки, условные вопросы и ответы заставляли ее внутренне улыбаться, она думала: "Дети еще..."
       На стене горела лампа, освещая на полу измятые ведра, обрезки кровельного железа. Запах ржавчины, масляной краски и сырости наполнял

комнату.
       Игнат был одет в толстое осеннее пальто из мохнатой материи, и оно ему нравилось, мать видела, как любовно гладил он ладонью рукав, как

осматривал себя, тяжело ворочая крепкой шеей.
Быстрый переход