|
В гибких колебаниях ее стройного тела было много красоты и силы, несколько смягчавшей строгое и бледное лицо. За ночь увеличились круги под ее глазами. И чувствовалось в ней напряженное усилие, туго натянутая струна в душе. Мальчик внес самовар. -- Знакомься, Сережа! Пелагея Ниловна, мать того рабочего, которого вчера осудили. Сережа молча поклонился, пожал руку матери, вышел, принес булки и сел за стол. Людмила, наливая чай, убеждала мать не ходить домой до поры, пока не выяснится, кого там ждет полиция. -- Может быть -- вас! Вас, наверное, будут допрашивать... -- Пускай допрашивают! -- отозвалась мать. -- И арестуют -- не велика беда. Только бы сначала Пашину речь разослать. -- Она уже набрана. Завтра можно будет иметь ее для города и слободы... Вы знаете Наташу? -- Как же! -- Отвезете ей... Мальчик читал газету и как будто не слышал ничего, но порою глаза его смотрели из-за листа в лицо матери, и когда она встречала их живой взгляд, ей было приятно, она улыбалась. Людмила снова вспоминала Николая без сожаления об его аресте, а матери казался вполне естественным ее тон. Время шло быстрее, чем в другие дни, -- когда кончили пить чай, было уже около полудня. -- Однако! -- воскликнула Людмила. И в то же время торопливо постучали. Мальчик встал, вопросительно взглянул на хозяйку, прищурив глаза. -- Отопри, Сережа. Кто бы это? И спокойным движением она опустила руку в карман юбки, говоря матери: -- Если жандармы, вы, Пелагея Ниловна, встаньте вот сюда, в этот угол. А ты, Сережа... -- Я знаю! -- тихо ответил мальчик, исчезая. Мать улыбнулась. Ее эти приготовления не взволновали -- в ней не было предчувствия беды. Вошел маленький доктор. Он торопливо говорил: -- Во-первых, Николай арестован. Ага, вы здесь, Ниловна? Вас не было во время ареста? -- Он меня отправил сюда. -- Гм, -- я не думаю, что это полезно для вас!.. Во-вторых, сегодня в ночь разные молодые люди напечатали на гектографах штук пятьсот речи. Я видел -- сделано недурно, четко, ясно. Они хотят вечером разбросать по городу. Я -- против, -- для города удобнее печатные листки, а эти следует отправить куда-нибудь. -- Вот я и отвезу их Наташе! -- живо воскликнула мать. -- Давайте-ка! Ей страшно захотелось скорее распространить речь Павла, осыпать всю землю словами сына, и она смотрела в лицо доктора ожидающими ответа глазами, готовая просить. -- Черт знает, насколько удобно вам теперь взяться за это! -- нерешительно сказал доктор и вынул часы. -- Теперь одиннадцать сорок три, -- поезд в два пять, дорога туда -- пять пятнадцать. Вы приедете вечером, но недостаточно поздно. И не в этом дело... -- Не в этом! -- повторила хозяйка, нахмурив брови. -- А в чем? -- спросила мать, подвигаясь к ним. -- Только в том, чтобы хорошо сделать... Людмила пристально взглянула на нее и, потирая лоб, заметила: -- Вам -- опасно. |
