Она на секунду замерла, внимательно осмотрела меня с ног до головы, как будто не сразу поняла, кто перед ней. Потом заглянула мне через плечо, словно ожидала увидеть кого-то ещё, как минимум второго гостя — может, даже более знакомого, чем я. Но никого, кроме меня, не оказалось.

И вдруг взгляд её упал вниз. Клубок как ни в чём не бывало подпрыгивал у её ног, словно счастливый щенок, обрадованный встрече. Он качнулся вбок, задел подол её сарафана и снова подпрыгнул — немного неуклюже, но с таким видом, будто очень спешил выразить свою преданность.

— И как ты тут оказался? Опять сбежал из корзинки, — пожурила она его ласковым, чуть смеющимся тоном. Наклонилась и протянула к нему ладони.

Клубок тут же забрался к ней в руки, устроился в них уютно и даже чуть прижался нитяным боком к её коже — будто хотел извиниться, но и показать: не зря ушёл, дело было важное.

Девушка снова перевела взгляд на меня. Её глаза прищурились.

— А ты какими судьбами в наших краях? — спросила она, голосом ровным, но живым. — Или заблудился?

Я даже опешил от неожиданности. Не думал, что встреча начнётся вот так — без таинственности, без церемоний, почти по-домашнему. Пробормотал, чуть сбившись:

— Так… за клубком пришёл.

Девица усмехнулась уголком губ, не выпуская питомца из рук.

— И часто ты следуешь за мотками шерсти? — уточнила она, чуть приподняв бровь.

— Это не просто моток, — возразил я, поправляя рюкзак на плече. Голос у меня вышел упрямым, даже чуть серьёзнее, чем хотелось.

— А если он с крыши прыгнет? Ты тоже за ним сиганёшь? — с любопытством спросила она, слегка склонив голову к плечу. В этом движении было что-то звериное — неторопливое и пристальное, как у лесного существа, привыкшего смотреть на людей со стороны.

— Нет, — нахмурился я. Слишком уж просто прозвучал её вопрос, почти насмешливо. И всё же что-то в нём цепляло.

— А чего так? Неужто в себя поверил, княже? — её голос стал мягче, но не утратил игривости. Слово «княже» прозвучало не издевкой, а будто напоминанием.

Глава 25

Старший народ

Я уже открыл рот, чтобы ответить, но вдруг осёкся. Потому что заметил, как одна из прядей её тёмных волос вдруг стала серебряной. Не седой — а именно серебряной, светящейся, как паутина в утреннем тумане. И на самое короткое, едва уловимое мгновение сквозь её лицо проявился другой образ.

Но я успел увидеть глаза. Глубокие, почти бездонные. И взгляд, который смотрел словно сквозь меня, но в то же время будто заглядывал в самую душу. Такой бывает у тех, кто живёт на этом свете очень, очень долго. И в тот миг я понял: передо мной не просто девушка с клубком в руках. Передо мной стоит кто-то гораздо более древний.

— А это ведь… ты… то есть вы… — начал я, растерявшись, и сразу понял, как глупо звучит мой голос. Девушка рассмеялась — легко, почти звонко, но в этом смехе послышалось что-то до боли знакомое.

— Ожидали увидеть скудоумную старуху, которая приходила на совет? — спросила она с усмешкой.

— Вы, наверное, её внучка, — неуверенно предположил я, надеясь, что смогу сгладить возникшее неудобное положение. Но слова только подлили масла в огонь: хозяйка дома снова рассмеялась, теперь уже чуть громче, с тем грудным хрипом, что я однажды уже слышал.

И в этот миг до меня дошло. Смех. Не похожий, а тот самый, что однажды разнёсся по зале совета, когда кто-то сказал нечто особенно нелепое. Я тогда подумал: старуха, что явилась с болот, смеётся так, будто знает обо всех нас больше, чем мы хотели бы. И вот теперь — тот же звук, но из молодых губ.

Я почувствовал, как заливаюсь краской.