Солдаты конвойщики – они ведь ребята молодые, практически дети еще, они сладкое любят, ну и от сигаретки хорошей не откажутся…

– Слышь, сержант, – улыбнулся бывший капитан, – у меня ничего запрещенного нет, все уложено разложено, а вы тут сейчас начнете буровить… Ты возьми то, что сверху, почаевничайте с ребятами… И мне не надо будет потом два часа все по новой укладывать…

– А ты что, опаздываешь куда то? – хмыкнул сержант. – Времени у тебя теперь навалом…

Однако сигареты, шоколад и печенье он все же взял и шмонать сумки не стал – инструкция инструкцией, а можно и по человечески, тем более что этот бээсник производил впечатление разумного мужика, совсем не ищущего себе лишних приключений… У него, похоже, этих приключений и так было достаточно…

– Сержант, – обратился Зверев к запиравшему уже его купе конвойщику. – Покурить то можно?

– Погодь, тронемся скоро, вот тогда и… – покачал было головой сержант, но потом внезапно махнул рукой. – А… ладно… Тебе – разрешаю… Только не сильно дыми, а то остальные завоют…

– Понял, спасибо, – кивнул Сашка и быстро закурил – у него уже даже голова кружилась, так хотелось затянуться табачным дымом…

Разглядывая в полумраке купе оранжевый огонек сигареты, Зверев стискивал зубы и загонял обратно боль и тоску, рвавшиеся из сердца наружу…

Бывший старший оперуполномоченный уголовного розыска старался заставить себя не думать о прошлом – все уже было думано передумано тысячу раз. Но память – коварная штука, она ведь иногда не слушается уговоров разума…

Я вернусь… Я выживу и вернусь… Я размотаю этот клубок, обязательно размотаю… Настя… Ты слышишь меня, Настя?!

Часть первая. Опер

В конце сентября восемьдесят пятого года по Невскому не спеша шел студент пятого курса Техноложки Саша Зверев. Осень отдавала последнее тепло. Было людно, шумно. Было много красивых девушек вокруг, и Сашка откровенно их разглядывал. Он шел бесцельно. Кажется – бесцельно.

Катили переполненные троллейбусы, текли мимо люди… Обычная шумная жизнь центра. Фирмачи с фотоаппаратами, редкие, непривычные еще восьмерки в потоке «Жигулей». Плакат с Горбачевым у Дома Книги. На лысине генерального секретаря почему то отсутствовало всенародно известное пятно. Под фотографией надпись: Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев.

Ноги в разношенных кроссовках несли Сашку Зверева дальше. Ветер шевелил волосы. Он поглядывал на загорелых девушек, на него тоже посматривали. После стройотряда деньги еще были, и запросто можно было с кем нибудь познакомиться и пригласить в кафе… Но он только улыбался беспечно и шел дальше. Он был беспечен! Он не знал, что всего через год будет смотреть на улицу и людей совсем другими глазами, он будет просеивать толпу, высматривая щипачей, кидал, фарцовщиков и проституток.

На углу Невского и Садовой Зверев спустился в подземный переход. Над головой прогрохотал трамвай четырнадцатого маршрута. Во втором вагоне ехали двое спецов по командной тяге и трое выпасающих их оперативников. Но Зверев этого не знал, да и знать не мог. Он поднялся на Садовую и пошел под арками Гостиного Двора, мимо пыльных витрин с пальтецами фабрики Большевичка, глобусами, письменными приборами, школьными ранцами и выцветшей надписью «Школьный базар». Витрины тянулись далеко далеко… и в каждой, – подумал Зверев, – стоит манекен в пальто от Большевички и с глобусом в руках… Идти дальше расхотелось.