— Нет, ты только посмотри, Мари! — восхитился Загряжский. — В какую красотулечку превратилась наша дочурка!

— Молодое — молодеет, старое — старится.

— Ну, мы ещё, хоть куда! — бодро сказал Александр Михайлович, отводя глаза в сторону.

— Мне, Алекс, необходимо пять тысяч рублей. Наш поставщик едет в Петербург, а Лиза совсем не одета.

Финансовое состояние Загряжского было плачевным, и каждый раз, когда возникала потребность в деньгах, ему приходилось искать выходы. Старая тётушка, с которой так любил беседовать Александр Пушкин, была ещё жива, бодра и деятельна, и на скорое наследство рассчитывать не приходилось.

— Хорошо, я дам тебе эту сумму, — сказал Александр Михайлович. — Может быть даже сегодня.

Вечера происходили в большом парадном зале с большим количеством зеркал на стенах, в которых так любили отражаться танцоры. Дубовый наборный пол, высокий потолок с лепниной, люстра на пятьдесят свечей, старинные картины в позолоченных рамах, тяжёлые бордовые шторы, бронзовые подсвечники — всё это придавало залу торжественность обиталища для существ высоко стоящих над остальными смертными. Не свита, а обстановка делает короля, например в Георгиевском зале любая плюгавая личность выглядит персоной. Нечто похожее ощущали и несколько новоприглашённых гостей, помещиков, которые сидели в своих деревнях годами, наконец, выбрались в город, показать своих дочерей, и тут же губернатор залучил их в гости, чтобы очаровать и привлечь на свою сторону против тургеневско-аржевитеновской оппозиции.

Александр Михайлович из новичков выделил сызранского помещика Волобуева, владельца несметных табунов лошадей, отар овец и пятидесяти тысяч десятин первобытной степи. Волобуев лет десять не появлялся в губернском городе, жил себе в усадьбе степным бирюком, но супруга понудила его переехать на зиму в Симбирск в надежде, что их семнадцатилетней дочери подыщется среди многочисленных молодых дворян подходящая партия.

— Что ж, пусть объявят начало танцев, — сказал Загряжский. — А мы, старики, потешимся вистом. Не желаете? — спросил он Волобуева.

— С удовольствием, ваше превосходительство!

Они прошли в угол зала, где за столиком сидели откупщик Бенардаки и его племянник, будущий финансовый воротила. Бенардаки и Волобуев были знакомы, откупщик вёл с ним крупные дела: закупал скот и лошадей, помогал в устройстве суконной мануфактуры.

— А я не знал, Флегонт Максимович, — сказал Бенардаки, — что ты покинул свои края.

— Нужда, братец, нужда. Супруга и дочери — это такая сила, что супротив неё не устоять.

— Вот и думаю, хорошо, что я холостяк, — Бенардаки начал сдавать карты. — Ни забот, не расходов.

Волобуев вздохнул и погрузился в игру. Все были сосредоточены, все старались обрести удачу, но везло только Загряжскому. За какой-то час с небольшим он выиграл обещанные супруге деньги и именно у откупщика, который изо всех сил изображал душевные переживания из-за проигрыша.

— Хорошо, что я деньги с собой не ношу, — сказал Бенардаки и кивнул на племянника. — Вот мой кассир.

Загряжский элегантно взял деньги и, подойдя, к жене шепнул ей на ухо:

— Деньги для Лизы имеются.

Музыка смолкла, топот и шарканье прекратились, вспотевшие кавалеры проводили и сдали своих раскрасневшихся от прыжков и кружений юных дам под присмотр родителям, и тут в зал проникли посторонние звуки, явно не вязавшиеся с благопристойностью праздничного мероприятия.