Эразм Иванович посиживал в своём кабинете, с утра он сочинил письмо с отчётом о состоянии дворянских умов, исходя из того, что ему удалось выведать на бале. Закончив писать, он на листе бумаги стал рисовать схему родственных связей самых знатнейших фамилий губернии, используя в качестве источника сведения Сироткина, который, прослужив в уездном суде перед поступлением в жандармы больше пятнадцати лет, знал всё и всех.

Их целеустремленную работу, которую они до обеда едва ли выполнили на четверть, прервало появление полицмейстера, просунувшего хмурую физиономию в кабинет.

Эразм Иванович обладал счастливой способностью не подавать вида, что кем-то недоволен, но появление Орловского могло обернуться получением важной новости, поэтому он срочно отправил своего помощника к его обязанностям, а сам, добродушно улыбаясь, приветствовал майора.

— Что невесел, Игнат Мартынович? Опять покрали что-нибудь симбирские воришки?

— Случилось, но не из тех дел, которые имеют прямое касательство к полиции, — мрачно сказал Орловский. — В номерах Караваевой приезжий корнет стрелял в сызранского городничего, но по счастью не попал. Налицо покушение на должностное лицо. Решайте, господин штаб-офицер, кому расследовать этот случай. Явного потерпевшего нет, поэтому полиция здесь не нужна. А круг прав жандармов мне неизвестен.

Новость пришлась Стогову по вкусу: своим живым умом он сразу понял, что это выеденного яйца не стоит, но даёт ему возможность либеральным расследованием и примирением противников завоевать доверие благородного сообщества дворян губернии, которое ему крепко пригодится в осуществлении своих далеко идущих планов продвижения по службе.

Глава 13

Анна Петровна жила во флигеле, занимала его весь целиком, то есть четыре комнаты, одна из которых была большой с высокими стенами и считалась парадным залом, где и происходили собрания заединщиков Караваевой, её клевретов и пособников. Собственно, это был штаб, в котором верховодила хозяйка номеров, и решения, принимаемые здесь, имели немалое влияние на губернскую политику. Своё влияние Анна Петровна осуществляла через приближенных к ней особ, которые состояли в родстве с самыми видными чиновниками губернии и имели на них несомненное влияние. Кроме того, все они имели обширные боковые связи через своячениц, деверей, золовок, крёстных отцов и матерей — это была мощная корневая система, опутавшая всю симбирскую почву. Конечно, питали эти корни отнюдь не сладкие плоды, порой на них вырастали ядовитые колючки, и горе, и плач были тому, кого они задевали и царапали.

В салоне Караваевой каждый имел своё место. В кресле помещался востроглазый, похожий на общипанного воробья, бывший член судебной палаты Василий Дермидонтович Клочков — юридический мозг штаба, тонкий знаток всяческих судебных заковырок. На диване расположились три дамы степенного возраста — Агафья Сергеевна, Ксения Порфирьевна и Васса Егоровна. Первая была сестрой губернского прокурора, вторая — вдовой полицмейстера и свояченицей товарища управляющего удельной палаты Белокопытова, третья дама олицетворяла собой купеческий капитал — очень богатая вдова купца первой гильдии Кувшинникова. На отдельном кресле сидела Мария Фёдоровна, сестра игуменьи женского Спасского монастыря. Сама Анна Петровна исполняла роль дирижёра вечера. Она генерировала идеи и направляла разговоры в нужное русло.

Кто бы сказал, что здесь собрались самые выдающиеся сплетницы Симбирска, тот бы нанёс им смертельное оскорбление. Они, по их убеждению, собирались из побуждений самого высшего порядка. Кто, скажите, сейчас обсуждает вопросы нравственности, справедливости, сострадания? Да никто. Всё идёт своим чередом, жизнь течёт, как отравленная река, и никому нет до этого дела. Сейчас и двух человек не сыщешь, кто обсуждал бы животрепещущие болевые темы, а тогда неравнодушных людей было предостаточно.