Мягко ступая по ковру, Вадим прошел в спальню, где якобы всё и случилось. С порога внимательно огляделся, чтобы составить общее впечатление.

Оказалось не так страшно. Если кто порезвился тут, то уж не Мститель, при котором кровь и клочья фонтанировали, зашлепывая все вокруг. Правда, и тут хватало бурых пятен, однако наносили их вовсе не с такой силой, когда от каждого шлепка брызги разлетаются на метр. Здесь расстарался человек, только желающий сойти за Мстителя. И на мясорубов не похоже: те подходили к делу с душой. (Или что там у них?) А в этой имитации ощущался расчет.

Итак, подумал Вадим, есть два вопроса: кто убил и кого? Ведь всё со слов – сыскарей, Бондаря. Как можно им верить? Если б тогда допустили к телу, уж я бы определил, принадлежит ли оно Алисе. Но где теперь искать останки!.. И не хочется, если честно.

Однако кого‑то здесь убили – я чувствую, вижу . Наверняка женщину, наверняка – молодую. И достать убийц необходимо. А кто подпадает под подозрение, если исключить чужих? Круг‑то знакомых не слишком широк. Тимка был со мной, да и какой из него убийца!.. Марк? Ему‑то зачем? Или он и есть тот загадочный некто, с кем Алиса делилась Хаосом? Как‑то не вытанцовывается, нет…

Со вздохом Вадим приступил к обыску квартиры, помогая себе облаком . Но ничего не нашел, хотя обшарил каждый сантиметр. После Мстителя остались бы шматочки плоти, залетевшие в укромные места,– не говоря о прочих следах, достаточно характерных. Мясорубы в своем исступлении натоптали бы отпечатков, измазюкали б пятернями двери. А тут лишь озерца крови да обрубок тела. Голову, кисти, ступни как нарочно уволокли.

Зачем – чтобы не опознали труп? А увечья смахивают на показуху: по виду жуть – смысла никакого. Если сыскари не напутали с хронологией, главные надругательства произвели уже над мертвой.

Ничего толком не выяснив, Вадим покинул квартиру (где его так радушно и так часто привечали), а затем и душную эту общагу, свою “колыбель”. Знакомая тропинка повлекла к остановке. Но Вадим не поддался и сперва завернул домой, чтобы поехать в КБ на собственном транспорте.

За несколько дней, что он отсутствовал, порядки в Крепости изменились. Прежние блюсты, ленивые и хамоватые, уступили место Боевым Псам, со рвением утюжившим дороги тяжелыми триколесами. А блюстов, судя по всему, отправили патрулировать окраинные районы, взамен машин снабдив лошаками. Ни к чему жечь дефицитный бензин – опять же воздух чище!..

Триколесы гляделись куда внушительней старых двуколесников. Темная броня закрывала их отовсюду, расширенный задок венчала полусфера со сдвоенным пулеметом. А экипаж состоял теперь из троих – по человеку на колесо, как и раньше. Вряд ли такие излишества нужны внутри Крепости, зато для борьбы с внешней угрозой они годились. И вряд ли под угрозой понимались пришлые чудища.

Не доезжая пары кварталов до КБ, Вадим спрятал колесник в укромном дворе и остаток пути прошел пешком. Заморочив придверных, он незамеченным проник на территорию и поднялся в родную лабораторию, где отпахал столько лет.

Вот здесь не поменялось ничего, разве стало еще жарче – уже не спасали ни жалюзи, ни старенькие кондиционеры. А раздевания в КБ не поощрялись. Стоило расстегнуть сюртук или снять галстук, как за тебя принимались надсмотры. Некоторые смутьяны этим пренебрегали, но таких тут почти не осталось.

И вообще, Вадим застал в комнате немногих. Лабуправ Толян, еще более толстый и потный, чем раньше, зажатый в углу собственным столом, что‑то строчил, по обыкновению бормоча под нос. Еще пара спецов с воспаленными глазами корпела за батареей гудящих приборов – вероятно, поджимали сроки. А из уютного закутка, выстраданного Вадимом за годы службы, доносились шорохи – опять кто‑то из лаборанток пристроился с вязаньем.