– Я вообще то чаще зовусь Алексеем, – немного смутился я, тщательно вытирая ботинки о коврик.

– Понимаю понимаю. Ладно, спасибо, что помог вчера девочке. Полина мне все рассказала.

«Ну, положим, не все», – подумал я про себя, а вслух сказал:

– Вы извините, Людмила Александровна, что я тогда по телефону так безбожно врал и поневоле вам в любви признался.

– За это не извиняются, – снова улыбнулась она, рассматривая меня.

А я все еще топтался на коврике. В коридор вышел отец, с посеребренной шевелюрой, целой гривой волос, как у африканского льва. В руках он нес жирного черного кота.

– Хватит трясти копытами и шлепай сюда, – сказал он. Он почему то решил говорить со мной на молодежном сленге. Видно, думал, что так до меня быстрее дойдет. – Водку будешь? Теплую, газированную, из горла? Андижанского розлива?

– Кирилл! – укоризненно вскрикнула его жена.

– Шучу, шучу. У нас сегодня, молодой человек, маленькое торжество. Нашему любимому коту исполняется десять лет. Соберутся его лучшие друзья…

Кот, лениво свесив морду с его рук, смотрел на меня желтым глазом, недоумевая, почему я явился без подарка.

– Поздравляю, – сказал я ему; надеюсь, что он понял. – А где Полина?

– Почему то задерживается. – Отец подтолкнул меня в комнату. – Ты проходи. Будем чай пить.

В гостиной уже сидели четыре человека, двое мужчин и две женщины, оживленно беседуя.

– Это Алексей, сокурсник Полины, – сказала Людмила Александровна.

А я и не догадывался, что уже зачислен в университет. Может, и стипендия идет? Я взял чашку чая и пирожное и скромно сел в уголке. Сами они пили коньяк, но мне, конечно, не предложили. Мал еще. Присмотревшись, я узнал в одном из мужчин известного артиста, часто мелькающего в кино. Второй, как потом выяснилось, был писателем. Я даже что то такое читал, только не мог вспомнить, что именно. Меня больше всего поразило, что говорили они о самых обыденных вещах: о ценах на продукты и прочей ерунде. Я то думал, что у них мозги забиты чем то возвышенным и недоступным. Чувствовал я себя немного неуютно, не в своей тарелке.

– Людмила Александровна, – тихонько спросил я, – а где Полина?

– Давно должна вернуться из бассейна, – так же тихо ответила она. – Ты не беспокойся. Кушай торт.

Я пил уже третью чашку чая и злился. Хороша красавица! Пригласила в гости, а сама в бассейне плещется, золотая рыбка. Вот встану сейчас и уйду. Но вместо этого я посадил к себе на колени именинника и стал почесывать ему за ушком. Кот, конечно, понял, что я к нему подлизываюсь, но довольно заурчал.

– Вот интересно, что обо всем этом молодой человек думает? – спросил вдруг народный артист, и все разом посмотрели на меня, словно я был голый.

А я даже не слышал, о чем они там между собой говорили. Надо было что то соврать, и я выдал:

– Мне после травмы черепа доктор запретил думать: голова гудит.

– Молодец, ушел! – похвалил артист. – А вообще то что с них спросишь? Это потерянное поколение.

– Нравственных ценностей нет, – сказал писатель. – Сейчас любимый персонаж – жулик, спекулянт. Куда уж дальше ехать.

Ну, подумал я, пошла старая песня! Теперь они будут долго рассуждать о том, какие мы все плохие и скверные; и откуда мы взялись такие? Как будто не они были нашими отцами и учителями. И если вдуматься: у кота, лежащего на моих коленях, тоже нет никаких нравственных ценностей, от него вообще никакой пользы, но его все любят.

– Вспомнил! – сказал я. – Ведь это вы написали книжку о секретаре комсомольской организации, который все бросил и уехал на БАМ, строить железную дорогу? А потом ему доверили золотой костыль вбить.