– Вообще то нам не полагается, – сказал он. – И если Великая Актриса увидит, она меня убьет. Но мы закроемся Гавром – сотрудникам литчасти позволено пить сколько влезет. Им на сцену не выходить.

– Ему хватает игры в жизни, – добавила Вера.

– Да, может он отмочить нечто этакое, – глубокомысленно изрек «Вершинин».

– Не буду говорить, за что мы пьем, но в ближайшем будущем произойдут приятные изменения, – сказал Гавр.

– Ты – женишься! – догадался бывший Кот. – И я даже знаю – на ком. Ну отчего вы покраснели, милая?

– Тебя нельзя приглашать в интеллигентное общество, – произнес «полковник». – Гавр намекнул, что он всего лишь становится директором театра.

– Барбизоны! Все, что я делаю, – ради вас. Скоро вы будете ходить за мной табунами, и я наконец то выведу вас на чистую воду. И каждый получит по Синей Птичке в клетке. А уж сумеет ли он ее удержать, зависит от него самого.

– Поверь моему печальному опыту – это невозможно, – сказал бывший Кот. – Я шестьдесят четыре раза пытался ее съесть. И каждый раз некстати опускался занавес.

– В этом и есть смысл жизни, – начал философствовать «полковник». – В отсутствии его как таковом. Все проходит. Остается лишь вера, надежда и любовь.

– Вот за это мы и выпьем! – оживился бывший Кот, подмигнув Гавру.

Прихватив еще две бутылки шампанского, они увлекли Веру в литчасть и продолжали разговор уже здесь. Стенные часы над дверью показывали половину первого. За окном на Тверском бульваре блестел на солнце схваченный морозцем снег. Возле «Макдональдса» сгрудилась толпа людей, которая все увеличивалась и увеличивалась. Мелькали трехцветные флаги, а какой то мужчина что то кричал в мегафон, разнося хриплый лай над всем бульваром.

– Демонстранты, защитники гамбургеров, – сказал «полковник».

– А возле памятника Пушкину – другие, их противники, – добавил бывший Кот. – А возле кинотеатра «Россия» – третьи, которые сами по себе, но против всех. Вот будет потеха, если они начнут колошматить друг друга!

– Я не разбираюсь в политике, – произнесла Вера.

– Вам и не надо, миледи. Нет ничего страшнее женщин, солящих политический борщ.

– Убогие они все, – подтвердил «полковник». – Я бы им молоко за вредность давал.

– А я бы – в глаз, – воинственно сказал бывший Кот.

– Хорошо у вас здесь, – улыбнулась Вера.

Ей и в самом деле было хорошо – просто и спокойно, и смешно было наблюдать, как дурачатся эти взрослые люди, как топорщит усы бывший Кот и хмелеет «полковник» и как смотрит на нее Гавр. Ей захотелось, чтобы у него исполнилось все, он что задумал, не понеся потерь и не обретя недругов. Чтобы он был счастлив. И не исчез в городской толпе.

В соседней комнате что то громко хлопнуло, словно на пол упала стопка книг. И все замолчали, переглянувшись.

– Лопнула склянка с эфиром, – произнес «полковник Вершинин».

– Там у нас пиротехник хранит свои спецэффекты, – пояснил Гавр. – Пойду погляжу. У меня ключ подходит. Как бы пожара не было.

– Что то мы давненько не горели, – согласился бывший Кот.

Гавр ушел, а Вере отчего то стало тревожно. Да и артисты перестали шутить, напряженно прислушиваясь. Прошло несколько минут, и у всех в комнате было такое ощущение, что сейчас что то произойдет. Но никто не ожидал взрыва именно на этой секунде… Короткий, сильный, он напоминал выстрел из выхлопной трубы автомобиля, слившийся с отрывистым криком.