– Я же говорил, главное – тормоза! – назидательно ответил таксист.

В квартиру Вера вошла одна, а Гавр остался ждать на лестничной клетке. Она осторожно прошла по коридору и заглянула в комнату. Родители спали сидя, каждый в своем кресле.

– Тсс! – предупредила она Монтигомо, и перс тихо проурчал в ответ свое любимое слово. Потом Вера достала из холодильника молоко, налила его в блюдце. – Объяснишь им все, когда они проснутся, – сказала она. – И не пугай их, пожалуйста.

Вера задумалась, стоя перед зеркалом: правильно ли она поступает? Уйти или остаться? Но сомнения длились недолго. Ее уже так закрутила какая то сумасшедшая круговерть, что какие вообще тут могли быть сомнения?.. Она взяла карандаш и, не надеясь все же на сообразительность Монтигомо, написала родителям короткую записку, всего четыре слова: «Не волнуйтесь, все чудесно». А затем выскользнула за дверь.

5

– Где же сказка? – спросила Вера.

– Вот здесь. Утренний спектакль – самый детский. Как раз для нас, – пояснил Гавр, подходя к служебному входу театра на Тверском бульваре, которым руководила знаменитая актриса. – «Синяя Птица» – вечно исчезающая мечта, ты ее ловишь, а она оставляет лишь перышко.

Он достал какое то удостоверение и предъявил вахтеру. Затем они вошли в лифт и поднялись на четвертый этаж. В коридоре на одной из дверей висела табличка: «Литературная часть». Гавр открыл комнату своим ключом. В кабинете стояли два стола, шкаф, диван, несколько кресел, а на вешалке висели цилиндр и шпага. Один стол был завален рукописями, а другой – девственно чист.

– Располагайся где хочешь, – небрежно бросил Гавр, запихивая ногой муляж автомата под диван. – Тут я и работаю.

– Ты же врал, что банкир? Обанкротившийся.

– Я сочинял. Начитаешься здесь разных пьес, поневоле и сам станешь сочинителем. Я – литературный редактор. Тоже обанкротившийся. Сейчас какую профессию ни возьми – все банкроты. Так что не так уж я и лгал.

– А чем ты тут занимаешься? – Вера взяла в руки шпагу и нацепила на ее острие цилиндр.

– Ничем. Рукописи смотреть уже не могу: надоело. Да и не нужно. Все решает сама Великая Актриса. Хожу на прогоны спектаклей, пью кофе в буфете. Скоро меня ликвидируют, как пережиток.

– И куда ты пойдешь?

– Возьму автомат, шпагу – и на большую дорогу. Жаль, в реквизиторской пулемета нет. – Гавр собрал со стола несколько рукописей и запихнул их в переполненный шкаф. Затем вытащил красную папку. – Погляди, что пишут. Это уже по твоей будущей профессии. Клиент. Пьеса называется «Конец Вавилонской Блудницы». А среди действующих лиц он собрал Ленина, Сталина, Хрущева, Брежнева, Андропова, Горбачева и Ельцина. Ну отчего бы им не встретиться в одном жарком месте? И множество мелких персонажей. Я насчитал сотню, а потом сбился и плюнул. И все говорят стихами. Да, чуть не забыл! Есть там еще Некто таинственный, который торжествует в конце пьесы, пожирая всех остальных. Чуть ли не зрителей в зале.

– А в чем же смысл? – Вера встала рядом, заглядывая в страницы.

– Видишь ли, все они передают власть друг другу, чтобы в конце концов она досталась этому Некто, последнему, Зверю, который водрузит свое антихристово знамя и сожжет все в огне. Такой вот печальный финал, Вера. – И Гавр слегка приобнял девушку за плечи, как бы утешая.

– А почему такое странное название?

– Это образное сравнение. Под именем Блудницы автор имел в виду город, где разворачиваются события.

– Страшный конец нас ждет, если его пророчества сбудутся, – промолвила Вера.