– Ломовые у нашего дедушки методы, – изрек Гавр.

– Молчи уж! – приказала бабушка. – Что ты вчера вытворял в телевизоре? Срам смотреть. – И так как ответа не последовало, она забеспокоилась: – А что это вы там притихли? Целуетесь, поди?

Вернулся дедуля и сообщил, что слесарь придет не раньше половины седьмого.

– Приехали! – нахмурился Гавр. – Не успеем ни на юбилей, ни на передачу в клуб. Будем выбираться через дымоход.

– Как это?

– Сейчас увидишь. Бабушка! – крикнул он. – Ждите слесаря, а мы катапультируемся через соседа.

– Веру пожалей! – взмолился дедуля. – Вдруг сорветесь?

– Нас хранят небеса, – отозвался Гавр. Он повел Веру на балкон, который впритык соединялся с соседним, их разделял только металлический щит. – Вот здесь нужно ухватиться, – пояснил Гавр. – Тут перешагнуть, а там перелезть. И все. Никаких сложностей. И я, и сосед делали так десятки раз, когда ключи теряли. Только у него другой подъезд. Не побоишься?

– Да это же пустяки по сравнению со всем предыдущим, – улыбнулась Вера. – Мир был бы невообразимо скучен, если бы в нем не существовало преград.

– Тогда – полезли!

Гавр первым перебрался через барьер, а затем, протянув руку, помог перелезть и Вере. У нее получилось это столь ловко, что Гавр даже заметил:

– Тебе бы балконными кражами заниматься, – за что и получил порцию холодного снега в лицо.

Отряхнувшись на чужом балконе, Гавр постучал в стекло. С той стороны замаячила фигура соседа.

– Открывай, Михаил! – крикнул Гавр. И добавил, обращаясь к Вере: – Жаль, грим смыл – ему бы понравилось…

8

– Вон мой отец, слева от микрофона, – сказала Вера, показывая пальчиком на сцену. Там стоял стол и с десяток стульев, на которые уже рассаживались мужчины и женщины.

Зал, как ни странно, был полон. Толпились даже возле стен и дверей. Здесь же стояли и Вера с Гавром, придя в Дом журналистов три минуты назад и еле поспев к началу. Вера помахала отцу рукой, а тот, заметив ее, сурово нахмурил брови.

– Я исчезла из его жизни на двадцать четыре часа, вот и обижается, – шепотом объяснила Вера. – А где же мама?

– Что же он тогда сделает с твоим будущим мужем? Подумать страшно, – отозвался Гавр. – Может, мне пока спрятаться в буфете?

– Ты то здесь при чем?

– Все таки мы проходим по категории «избранники небес», – проворчал Гавр с легкой обидой.

– Тише! – дернула его за рукав Вера.

Маститый седовласый поэт взял микрофон и начал вступительную речь. Прежде всего он поздравил юбиляра – профессора МГУ, доктора филологических наук, поэта и переводчика Родиона Сергеевича Жуковского, чье сорокалетие творческой деятельности здесь отмечалось, затем представил его коллег, критиков, литературоведов, просто друзей, пришедших на вечер.

– …И я рад, – гремел его голос в зале, – что поэзия все еще не умерла, что стихи продолжают читать и возвращаются к ним вновь и вновь, как к спасительным островкам в разлившемся вокруг нас море ненависти. Русская поэзия сильна своим духом…

При этих словах из за кулис вышел маленький человек в сером пиджаке, чем то весьма напуганный. Он подбежал к маститому поэту и зашептал ему что то на ухо. Тот дернул плечом, головой, потом произнес в микрофон:

– Прошу прощения, но наш вечер ненадолго откладывается, – и торопливыми шагами ушел со сцены.

Публика недоуменно зашумела. Серый пиджак умоляюще поднял руки, призывая к вниманию:

– Администрация просит немедленно, не задерживаясь, покинуть зал и Дом журналистов.