|
Но у нее было другое желание, и он вынужден был с этим считаться. – А ничто не напоминает тебе о том времени, когда ты не была еще сиротой? – Я помню корабль, на котором мы приплыли в Лондон, – медленно сказала она. – Плавание было тяжелым. – Она помолчала, а затем с удивлением добавила: – Мы отплыли из порта, где говорили по французски, и я понимала этот язык. В той, конечно, мере, в какой дети могут что либо понимать. – И с кем ты путешествовала? – С женщиной. – Розалинда запнулась, ее глаза смотрели в каком то неопределенном направлении. – Она была больна, и я носила ей поесть. И каждый раз она стонала и говорила, чтобы я уходила. Я так и не знаю, что с ней было. – Это была твоя мать? – Нет, – резко сказала Розалинда. – Это не была моя мать. Он так и не понял, почему она возразила с такой резкостью. Но ни время, ни место не благоприятствовали дальнейшим расспросам. Он взял ее под руку, они пошли дальше и, завернув за угол, оказались на другой улочке. Как и говорила Розалинда, здесь было тихо и спокойно. Несколько раз он замечал, что из за закопченных окон кто то за ними наблюдает, но немногочисленные прохожие смотрели на них равнодушно. Обходя тощую собачонку, он заметил: – Находясь здесь, я лучше понимаю, почему никто не протянул руку помощи сироте. Она грустно улыбнулась: – Не могу даже выразить, скольким я обязана Фицджералдам: к Марии я сразу же почувствовала доверие. Наверное… наверное, она напомнила мне мою мать. Когда она подняла меня на руки и спросила, согласна ли я, чтобы у меня были новые мама и папа, я поклялась про себя, что никогда никогда не сделаю ей больно. – Ты выполнила свою клятву. Томас сказал, что ты была просто примерным ребенком. – Стивен улыбнулся. – Даже чересчур примерным. – Я боялась, что, если буду плохо себя вести, они отведут меня сюда. – Нервным движением она откинула волосы со лба. – Дурацкая, конечно, мысль, но я так и не смогла выкинуть ее из головы. У Стивена болезненно сжалось сердце, когда он подумал, в каком ужасе в те годы жила Розалинда. – Неудивительно, что ты была такой примерной. Они вновь завернули за угол. Посреди квартала на ступенях полуразрушенного дома сидела древняя старуха. В деснах у нее была зажата незажженная глиняная трубка. – Я узнаю ее, – выдохнула Розалинда. – Кажется, это она сидела здесь каждый день. Старая Молли. Помнится, она была замужем за моряком и все время, пока он бывал в плавании, сидела здесь, наблюдая за всем, что происходило вокруг. – Ты думаешь, это та самая женщина? Прикусив нижнюю губу, Розалинда задумалась. – Молли уже и тогда казалась старой, но волосы у псе были темные. У этой женщины волосы седые, лицо более морщинистое, но я все же думаю, что это она, Молли. – Розалинда внимательно оглядела грязные окрестные дома. Именно на этой улице она и жила. – Я помню странные фасады этих домов. – Они построены в голландском стиле. – Стивен попробовал представить себе, какой должна была казаться улица маленькой напуганной девочке. Думать об этом было не слишком то приятно. – Может быть, есть какая нибудь особая причина, почему ты помнишь ее все эти годы? Розалинда кивнула. – Томас и Мария нашли меня именно здесь, и Молли видела, как все это произошло. – Попробуй узнать, помнит ли она это до сих пор. – Продолжая придерживать Розалинду за локоть, Стивен приблизился к старухе. Она съежилась, но не сделала попытки уйти. Ее лицо было так сморщено, что вполне можно было предположить, что вот уже несколько десятков лет она в любую погоду сидит здесь на улице. – Добрый день, – вежливо поздоровался он. – Моя жена хотела бы кое о чем вас спросить. Старуха вынула изо рта трубку. |
