|
Снова услышав отчаянный крик, донесшийся из повозки, Розалинда больше не могла сдерживаться. Оглядев спорящих, она яростно сказала: – Люди вы или звери? Пока вы тут ссоритесь, бедная женщина еле жива. Мужчины прекратили спор; неловко ерзая в седле, всадник сказал: – Это не моя вина. Я Джозеф Браун, олдермен Уиткома. Случайно проезжая здесь, я заметил, что этот человек из прихода Коули пытается ввезти роженицу на нашу территорию. Приходский совет Коули славится умением перекладывать ответственность на других. – Он грозно уставился на возницу. – А всю грязную работу поручают этому вот сторожу Крейну. Сторож хрипло рассмеялся: – Да, уж я то чертовски хорошо знаю свое дело. Как только я проеду вон тот вяз, и девица, и ее щенок – ваши. – Не обращая внимания на гневный протест Брауна, он взмахнул кнутом. С каменным лицом Стивен вышел на дорогу и схватил обеих лошадей под уздцы. Остановив таким образом упряжку, он позвал Розалинду: – Залезьте в повозку и посмотрите, как чувствует себя роженица. – Не суйся не в свое дело, черт бы тебя побрал! – взревел Крейн. – Я все равно отвезу эту суку в Уитком. – И он угрожающе взмахнул кнутом. Стивен поспешил поднять руку, защищая лицо. В следующий миг кнут, щелкнув, обвился вокруг его руки. С кошачьей быстротой он схватился за ремень обеими руками и вырвал кнутовище у Крейна. Кнут пролетел по воздуху, как разъяренная змея. Легко нагнувшись, Стивен схватил кнутовище правой рукой. Затем с угрожающим спокойствием взмахнул Кнутом. – Или ты закроешь свой рот и останешься на месте, или пожалеешь, что родился на свет, – произнес он голосом, способным, казалось, разрезать стекло. – Уж можешь мне поверить. Крейн побледнел, а Браун сглотнул, явно успокоенный тем, что гнев Стивена направлен не на него. Розалинда с открытым ртом смотрела, как Стивен превратился в необыкновенно властного человека, которому вряд ли кто отважился бы возражать. Услышав стон, она сразу же очнулась и вскарабкалась по заднему колесу на повозку. Там на сене лежала испуганная девушка лет семнадцати восемнадцати. До беременности она, вероятно, выглядела вполне хорошенькой, но сейчас все ее разбухшее тело корчилось от боли, а обильно смоченные потом каштановые волосы приклеились ко лбу. – Не бойся, – утешающе сказала Розалинда, опустилась на сено рядом с девушкой и взяла ее за сжатый кулачок. – Но… роды уже начинаются. – В карих глазах темнел сильный страх, подол потрепанного серого платья был весь мокрый. – Я… я так боюсь. Розалинда сжала ей руку. Она хотела сказать что либо утешительное, но роды явно приближались и времени терять было нельзя. Если что нибудь пойдет не так, и мать, и младенец могут погибнуть прямо у них на глазах. Стивен подошел к борту повозки и положил руку на плечо молодой женщины. – Браун, – сказал он, присмотревшись, – сейчас же приведи акушерку или врача. Повинуясь его властному голосу, олдерман развернул коня. И тут вдруг заколебался: – Обещайте, что вы не поедете дальше вяза. – Обещаю, что повозка останется там же, где стоит. – Тут Стивен повернулся к Крейну, – Если ты не умеешь принимать роды, то я думаю, тебе лучше не путаться у нас под ногами. – Не может же эта шлюха родить своего ублюдка в моей колымаге, – пробурчал он. – Зачем же ты положил ее туда? – возразил Стивен. – А ну проваливай! Крейн хотел было что то сказать, но взгляд Стивена заставил его прикусить язык. Сторож спустился с облучка и отошел на достаточно большое расстояние, откуда он, однако, мог наблюдать за происходящим. Стивен влез в повозку и встал на колени по другую сторону роженицы. Розалинда облегченно вздохнула, успокоенная его присутствием. |
