– Да, но ты не похож на Офелию, Вик, ты похож на самовлюбленного козла. Поэтому грозит тебе только какая нибудь подслеповатая бабка, которая тебя в темноте со своей животиной перепутает. Или идейный зоофил. Так вот. Идем мы значит, такие, по темному переулку… И навстречу нам…

– Гробик на колесиках. Рита, хватит.

– Этот черный мужик. В плаще в таком, с высоким воротником. И с красным подкладом…

– Мужик или плащ? – уточнила Риша.

– Плащ. Где у мужика подклад тебе, видимо, рано знать. Так вот. Выскакивает он из за угла, с таким вот здо о оровенным тесаком. Смотрит вот на тебя, – указала она на Ришу, – и говорит: «Улыбнись, Офелия!..»

– А что потом?.. – с интересом спросила Риша, скосив глаза к кончику указывающего на нее пальца.

– А потом Вик смотрит на него своим вот этим фирменным разочарованным взглядом, мужик тушуется и уходит. Он же любой кайф способен обломать, как ты с ним вообще столько времени проводишь?

– Он очень… многогранный, – серьезно ответила Риша.

– Отличный каламбур, – в тон ей отозвался Мартин.

– Да, и целуется так, как будто его скоро расстреляют, видели, знаем. Ну что, котяточки… За любовь!

Рита подняла стакан. По ее глазам Мартин понял, что именно этот стакан и отделял Риту от «дымины».

И «дымина» наступила.

…

На счастье, Рита шла сама. Риша спала, обняв его за шею и уютно устроив голову у Мартина на плече.

Вик попросил его проводить девушек домой. Мартин чувствовал, что он отстранился, словно скрылся от него. Он догадывался, почему – Вик все чаще старался давать ему безраздельные моменты. К тому же Мартин заметил странную особенность – даже после небольшой дозы алкоголя друг словно отдалился, голос его доносился немного глуше, а обычные эмоции почти не доносились, поддернутые дымкой.

Чувство было непривычным. Редкое одиночество всегда ощущалось особенно остро.

Ночь была холодной. В этом году весна все никак не наступала – сырой ветер полосовал улицы, словно плетью. Мартин хорошо помнил дорогу и старался избегать как людных мест, так и темных подворотен. Шутки Риты, которые не казались ему смешными в теплом полумраке бара, на темной, почти безлюдной улице окончательно приобрели иной окрас. Правда опасался Мартин не маньяка, а остальных, агрессивно настроенных и не менее циничных, по его мнению, людей.

Рита оступилась и обхватила его запястье сухой, горячей ладонью.

– Прости. Слушай, Вик. Ты ведь… уедешь скоро, да?

– Да, – не стал отпираться Мартин. – А ты разве хочешь остаться в деревне?

– Нет. Я думаю, надо попытаться устроиться на работу в городе. Может, в какой нибудь магазин с одеждой… А с учебой потом что нибудь придумаю. Не вижу я своего будущего в образовании. Вообще, если честно, не вижу своего будущего. Как будто вот и правда сейчас появится маньяк и предпочтет брюнетку блондинкам…

Холодный воздух явно подействовал отрезвляюще, и пьяный кураж сменился похмельным унынием.

– Не говори глупостей. В конце концов, я пока еще здесь.

– Ты… пока еще здесь. И это так здорово…

Рита подняла на него взгляд, полный ледяной, царапающей тоски.

Каждый раз оставаясь с ней наедине Мартин оказывался в неловком положении. Он понятия не имел, что ему делать и что отвечать – их с Виком тайна, которую Вик уже по наивности доверил Рише держала его, словно паутина.

Ему нравилась Рита. Он не мог назвать это чувство влюбленностью, считая любовь чем то несравненно более сильным, чем мимолетное увлечение. Но взгляд дотягивался до сердца легким электрическим током.

Но никакого значения это не имело.