– Вот как, да?! Вот так оно происходит, вот такая вера в справедливую любовь?! Да в хер не упиралось такое искусство!

Вик невольно залюбовался. Рите шла злость. И именно в этот момент он отчетливо понял, что делать.

– Не кричи. Мне нужна твоя помощь, Рит.

– Что нужно?! Могу в окна влазить и глотки перегрызать!

– Было бы неплохо, но у меня решение поизящнее, театралы мы или быдло деревенское? Тебе не придется пачкать свои красивые ручки, – его тонкие губы сломала непривычная усмешка. Словно напряглись какие то мышцы, которые он раньше не использовал.

А невидимый листок с ролью, с нарочитыми словами, все еще неслышно шуршал в кармане.

– И что же?..

– Сначала скажи мне, ты обещаешь мне, что мы доведем дело до конца?

– Вик, – внезапно улыбнулась ему Рита, и он с восторгом узнал знакомый оскал Виконта на ее лице. – Ты сейчас отнял у меня последнее, во что я верила. Вот теперь мне уже на все насрать.

– Чего же ты хочешь, Рит?

Она подошла к нему. Прижалась к нему, и он почувствовал, как ровно стучит ее сердце. Рита не боялась, выдыхая это слово. Не была во власти ненависти и злости.

– Боли, – коротко выдохнула она.

…

Вик все же зашел к Рише. Мартину пришлось приложить все усилия и даже прибегнуть к шантажу. И вместо того, чтобы ночевать в лесу, он отправился к Рише домой. Никто не говорил ему уйти, Ришин отец смотрел куда то сквозь него. Вик заставил Ришу выпить снотворного и лечь спать. Он всю ночь просидел в углу ее комнаты.

Мартин видел образы, которые вспыхивали в его сознании особенно ярко, и его тошнило. Вик с мазохистским удовольствием прокручивал в голове одну сцену за другой, воображая, что происходило вчера в студии. И эти видения были почти осязаемо липкими. Он не стеснялся додумывать подробности и даже уводить фантазии от основного сюжета – словно торопился отравиться, лишь бы не передумать.

«Вик, ты не хочешь поспать?»

«Нет».

«Послушай…»

«Я больше не стану тебя слушать, Мартин. Не теперь. Я становлюсь слабее, когда делаю, как ты говоришь. Я просто сойду с ума, если сейчас позволю себе верить в добро и справедливость. Для нее есть какое то добро?»

«Сейчас ты для нее добро».

«И что этот ублюдок сделал с ней и моим добром? Ну уж нет».

И все же он ненадолго забылся сном, который мало отличался от яви – все видения остались с ним, только он потерял над ними всякую власть.

С первым проблеском рассвета Вик встал с кресла и подошел к кровати.

– Риша? Риша, проснись!

Она открыла глаза и слабо улыбнулась. Улыбка отдалась ударом тока где то у сердца. В этот момент ничего не хотелось так сильно, как лечь рядом и остаться лежать. Говорить, слушать, а потом придумать жизни новый смысл и новую ложь, которой можно утешиться.

Но видения – видения были с ним.

– Риша, мне очень, очень нужна твоя помощь.

– Что мне сделать? – прошептала она, садясь на кровати.

– Запри дверь. И до вечера ее постарайся не открывать. Скажи, что я всю ночь тебя сторожил, а потом уснул. И ты не хочешь меня будить. Хорошо?

– Зачем?

– Поверь мне, мое солнце. Просто поверь, хорошо? Если понадобится – выходи из комнаты, но говори, что я там. Я вернусь, заберусь в окно, а потом выйду через дверь.

– Вик…

– Прошу тебя, девочка, солнце мое, любимая, мне очень нужно, чтобы ты сделала так, как я прошу.

– Хорошо. Хорошо, я сделаю.

Он, улыбнувшись, поцеловал ее, а потом неслышно выскользнул за дверь.

…

Вик сел на первую электричку, в самый конец вагона и всю дорогу смотрел в окно.