— Молчи, Анарфус! — в голосе демоницы прорезался рык. — Не я, а ты вырастил такого сына. Он преступил закон и понёс наказание в честном поединке. Обсуждать нечего! Иди, позаботься о погребении.

— А мы с тобой, — тон Владычицы вновь сочился теплом и любовью, теми же, что и во взоре, обращённом на императора, — поболтаем. Я тебя сколько веков не видела? Совсем забыл старушку!

Темнейший покаянно вздохнул и уселся у ног Владычицы.

Повелитель демонов же удалился хоронить Иоанафана. Проклятие было уже не обратить.

Вивиен ФасхХавел, Владычица, утопала в звериных шкурах кресла и маленькими глотками пила из старинного гранёного фужера рубиновое вино.

Весело потрескивало пламя камина, играя с прикорнувшим у решётки гулем. Тот испуганно жался к ногам демоницы. Та улыбалась и отпихивала его обратно.

— Для кого вы прикармливаете этого падальщика? — стоявший у камина император дал гулю пинка, и тот с воем забился под кресло Владычицы.

Гули традиционно селились вокруг погостов и недаром звались кладбищенскими шакалами. Их не уважала даже нечисть, не говоря о людях и высших тёмных. Уродливые, с облезлой шерстью, они вызывали брезгливость.

— Да так… — уклончиво ответила Владычица. — Дело одно есть.

Император не стал уточнять и отхлебнул из бокала. Прабабушка позаботилась о том, чтобы там плескалось не только вино, но и свежайшая кровь.

Облизнув губы, Темнейший поинтересовался:

— Изгнал?

Речь шла о Наитемнейшем. Император предполагал, что дядя не пожелает видеть и слышать его, по крайней мере, тысячу лет. Однако ошибся.

— Анарфус, конечно, отец, но Ионафан никогда не пользовался его любовью. Паршивая овца.

Владычица выгнала гуля: дальнейший разговор не предназначался для его ушей.

— Бригиатта рыдает в голос, Гонория шипит и плотоядно косится на твоих тёток с намерением вырвать им волосы, а Анарфус спокоен. Он сам проводил сына во Мрак и запретил тебе мстить. Я собственными ушами слышала. Ионафан признан проклятым.

Император удивлённо поднял брови и, прищурившись, поинтересовался:

— Ваша работа, прабабушка?

Владычица покачала головой и передала желание Наитемнейшего видеть внучатого племянника.

— Но извиниться — извинишься, — напомнила демоница. — За то, что от Ансуса отмахивался. А чтобы другие, та же, Гонория, тебя не трогали, — хитро подмигнула Владычица, — мы сейчас кое-куда сходим. И с другом помирись.

Император кивнул. Разговор с Асварусом предстоял тяжёлый, но Темнейший не собирался его откладывать.

Владычица поднялась и повела правнука по дворцовым коридорам и галереям. Встречные демоны кланялись им и желали всех жизненных благ.

Луна серебрила сад, переливалась в воде открытой купальни. Скрытая от посторонних глаз десятками заклинаний, она располагалась во внутренних, личных покоях Наитемнейшего. Император недоумевал, зачем прабабка привела его сюда и заставила притаиться позади зелёной изгороди. Владычица в ответ только таинственно улыбалась, намекая, что вскоре любимый правнук станет не двадцать третьим (смерть Ионафана приблизила Темнейшего к трону), а двенадцатым среди наследников дяди.

— Природа не терпит пустоты, — добавила Владычица, приложила палец к губам и раздвинула ветки.

В Лунном мире, погодой с помощью специального генератора управлял Наитемнейший. Сейчас, когда в Солнечном мире хозяйничала зима, здесь царила поздняя весна: Анарфус ФасхНамин предпочитал встречать Новолетье среди благоухания цветов. Возможно, потому, что их обожала Гонория — единственная, но любимая супруга Наинтемнейшего. Сорвать букет в саду было проще, нежели наколдовать его.