|
– Вы на удивление разумный и знающий молодой человек. Он сокрушенно поник головой и уставился на свои сложенные на коленях руки. Помолчав, медленно проговорил: – Ловлю себя на том, что хотел бы, чтобы мой сын – отец Шерон – был в этом похож на вас. К сожалению, он стал авторитетом лишь в области скоростных катеров и женщин такого же свойства. И ни в чем более. “Ну что на это скажешь?” – подумал Элан и решил, что лучше всего промолчать. Сенатор наконец поднял глаза. – То, что есть между вами и Шерон, между вами и останется. Шерон, как всегда, решать будет сама. Но могу сказать, что, если ее решение будет для вас благоприятным, я лично препятствовать не стану. – Спасибо, – только и вымолвил Элан. Он действительно был искренне благодарен и потрясен буквально до умопомрачения. Столько всего произошло за такое короткое время. Надо поговорить с Шерон, может быть, прямо сегодня и сделать ей предложение. – В качестве кульминации всего, о чем мы здесь с вами побеседовали, – сказал старик, – у меня есть одна просьба. – Если это в моих силах, я ее выполню, – заверил сенатора Элан. – Скажите, вы ведь надеетесь выиграть сегодня дело? – Да, я уверен, что смогу, – ответил несколько удивленный Элан. – А есть вероятность, что вы можете проиграть? – Такая вероятность всегда существует, – признался Элан. – Министерство по делам иммиграции без борьбы не сдается, и мне еще придется опровергать их аргументы. Но позиции у нас прочные, куда сильнее, чем прежде. – Предположим, только предположим, что вы будете опровергать их аргументы несколько.., вяло.., чуть чуть неточно… Смогли бы вы.., но только, чтобы это не было очевидно.., намеренно проиграть дело? Лицо Элана вспыхнуло. – Да, но… – Я хочу, чтобы вы проиграли, – тихо, но внятно произнес сенатор Деверо. – Я хочу, чтобы вы проиграли дело и чтобы Анри Дюваль был депортирован. Вот такая у меня просьба. Потребовалась целая минута, чтобы до Элана дошел смысл его слов. Не веря своим ушам, Элан пресекающимся голосом запротестовал: – Да вы хоть понимаете, о чем просите? – Да, мальчик мой. – ответил сенатор. – По моему, понимаю. Осознаю, что прошу очень многого, поскольку знаю, как много значит для вас это дело. Но я призываю вас поверить, что у меня есть на то серьезные и веские причины. – Скажите какие, – потребовал Элан. – Объясните мне, что это за причины. – Вы, конечно, понимаете, – медленно начал сенатор, – все, что мы сейчас говорим в стенах этой комнаты, должно остаться между нами. Если вы согласны, на что я очень надеюсь, никто, ни одна душа, даже Шерон, никогда не узнает, что здесь произошло. – Причины, – тихо, но твердо настаивал Элан. – Я хочу знать причины. – Их две, – ответил сенатор Деверо. – И первой я назову наименее важную. Анри Дюваль сослужит куда большую службу нашему делу – и делу других, подобных ему, – если его вышлют, несмотря на все наши усилия. Некоторые среди нас достигли своих наивысших высот через мученичество. Он должен стать одним из них. Элан чуть ли не шепотом проговорил: – На самом же деле вы имеете в виду, что в политическом плане это крепко навредит партии Хаудена потому, что они вышвырнули Дюваля вон, а вашей партии пойдет на пользу, потому что вы пытались спасти его или делали вид, что пытались. Сенатор едва заметно пожал плечами. – Вам нравятся одни слова, мальчик мой, мне – другие. |
