|
Газовые рожки, горевшие на фронтоне театра, бросали на тротуар полосу яркого света. Четко выделялась в ней свежая зелень двух деревьев; белела колонна: она была так ярко освещена, что можно без труда, как днем, издали прочесть наклеенные на ней афиши. А дальше, в сгустившемся мраке бульвара, вспыхивали огоньки и непрестанно мелькала толпа. Многие зрители не спешили занять свои места; они разговаривали, стоя на улице и докуривая сигары; от света, отбрасываемого рампой, лица их казались мертвенно-бледными, а укороченные тени на асфальте - особенно отчетливыми. Миньон, рослый, широкоплечий детина с покатым лбом, точно у балаганного акробата, пробираясь сквозь толпу, тащил под руку банкира Штейнера - низенького человечка с уже намечавшимся брюшком и круглой физиономией, обрамленной седеющей бородой. - Ну, вот, - обратился Борднав к банкиру, - вы встретили ее вчера у меня в кабинете. - А, значит, это была она! - воскликнул Штейнер. - Я так и думал. Но я столкнулся с ней на пороге, когда она входила и видел ее мельком. Миньон слушал, потупившись, и нервно вертел на пальце кольцо с крупным бриллиантом. Он понял, что речь шла о Нана. Когда же Борднав так расписал дебютантку, что в глазах банкира вспыхнул огонек, он не вытерпел: - Полноте, милый мой, она просто панельная девка! Публика живо покажет ей место... Штейнер, голубчик, не забудьте, что моя жена ждет вас за кулисами. Он попытался снова взять банкира под руку, но тот не пожелал расстаться с Борднавом. Перед ними у контроля толпилась очередь, нарастал гул голосов, в котором стремительно и напевно звучало двухсложное слово - "Нана". Одни мужчины, читая афишу, произносили его громко, другие, проходя мимо, повторяли его, словно переспрашивая, а женщины, встревоженные и улыбающиеся, - удивленно. Никто не знал Нана. Откуда она взялась? Носились всевозможные слухи, зрители нашептывали друг другу на ухо двусмысленные шуточки. Имя Нана - коротенькое, уменьшительное имя, легко переходившее из уст в уста, - ласкало слух. Самый звук его уже веселил толпу и располагал к благодушию. Ею овладело жгучее любопытство, чисто парижское любопытство, неистовое, как приступ горячки. Каждому хотелось увидеть Нана. У одной дамы оборвали оборку на платье, какой-то господин потерял шляпу. - Ну, вы уж слишком многого от меня требуете! - воскликнул Борднав, которого осаждали вопросами по меньшей мере человек двадцать. - Сейчас вы ее увидите... Бегу, меня там ждут. Он исчез, радуясь, что ему удалось зажечь публику. Миньон, пожимая плечами, напомнил Штейнеру, что Роза хочет показать ему свой костюм для первого акта. - Смотри-ка, вон Люси выходит из кареты, - заметил Ла Фалуаз, обращаясь к Фошри. Это действительно была Люси Стьюарт, маленькая, некрасивая женщина лет сорока, с чересчур длинной шеей, худощавым усталым лицом и толстыми губами, но такая живая и грациозная, что казалась необыкновенно привлекательной. |
