Изменить размер шрифта - +
Это был Нарцисс.  Нарцисс?  И  в
один момент, внезапным толчком все сно ва вернулось: он вспомнил, он знал. О
мать, мать! Горы ненужного, моря забвения были устранены, исчезли, огромными
светло-голубыми  глазами  утраченная  снова  смотрела  на  него,  несказанно
любимая. Патер Ансельм, задремавший в кресле рядом с кроватью, проснулся. Он
услышал,  что  больной  зашевелился,  услышал  его  дыхание.  Он   осторожно
поднялся.
     - Есть здесь кто-нибудь?- спросил Гольдмунд. - Это я, не  беспокойся. Я
зажгу  свет.  Он зажег лампу, свет упал на его морщинистое, доброжелательное
лицо.
     - Разве я болен?- спросил юноша.
     - Ты  был  без сознания, сынок. Дай-ка руку, послушаем-ка пульс. Как ты
себя чувствуешь?
     -  Хорошо. Спасибо  Вам, патер Ансельм, Вы  очень  добры. Я  совершенно
здоров, только устал.
     -  Конечно, устал.  Скоро  опять уснешь. Выпей сначала глоток  горячего
вина, оно уже готово! Давай осушим с тобой по бокалу, мой мальчик, за добрую
дружбу.
     Он уже заботливо приготовил кувшинчик глинтвейна  и поставил в сосуд  с
горячей водой.
     - Вот мы  оба  и поспали  немного, - засмеялся врач.  -  Хорош санитар,
скажешь ты, не мог пободрствовать. Ну что ж, ведь и мы люди. Сейчас выпьем с
тобой немного этого волшебного напитка, малыш, нет ничего приятнее такой вот
маленькой тайной ночной попойки. Твое здоровье!
     Гольдмунд засмеялся, чокнулся и  отпил. Теплое  вино  было  приправлено
корицей и гвоздикой и подслащено сахаром,  такого он еще никогда не пил. Ему
пришло в голову, что он  уже был  однажды болен, тогда Нарцисс принял  в нем
участие. Теперь вот патер  Ансельм был так мил с ним. Ему было очень хорошо,
в высшей степени приятно и удивительно лежать здесь при  свете лампы и среди
ночи пить сладкое теплое вино со старым патером.
     - Живот болит?- спросил старик.
     - Нет.
     -  Я-то подумал, у тебя колики, Гольдмунд. Значит, нет. Покажи-ка язык.
Так, хорошо. Старый Ансельм и здесь обознался. Завтра ты еще полежишь, потом
я приду и осмотрю тебя. А  вино ты  уже выпил? Правильно, оно должно  хорошо
подействовать на тебя.  Дай-ка посмотрю, не  осталось ли  еще.  По полбокала
каждому  наберется,  если  по-братски  поделим.  Ты  нас  порядком  напугал,
Гольдмунд! Лежал там на галерее как труп. У тебя правда живот не болит?
     Они  посмеялись  и  честно разделили  остатки  больничного  вина, патер
продолжал свои шутки, и  Гольдмунд благодарно и весело смотрел на него опять
прояснившимися глазами. Затем старик ушел спать.
     Гольдмунд еще какое-то  время не  спал. Медленно поднимались  опять  из
глубины души  образы, снова  вспыхивали  слова друга, и еще раз явилась  его
душе белокурая сияющая  женщина,  его мать;  как теплый сухой ветер ее образ
проник в него, как облако  жизни, тепла, нежности и глубокого напоминания. О
мать! О как же могло случиться, что он забыл ее!

ПЯТАЯ ГЛАВА

     До сих пор  Гольдмунд  кое-что  знал  о  своей  матери,  но  только  из
рассказов других; он утратил ее образ, а из того  немногого,  что, казалось,
знал  о  ней,  он о  многом умалчивал в  разговорах  с  Нарциссом.
Быстрый переход