— Всё у меня есть, — ответила императрица, а потом посмотрела дяде в глаза. — Иди уже. Мне ещё работать надо, а сил нет. Не мешай.

Иосиф Дмитриевич хмыкнул, но поспешил исполнить просьбу племянницы.

* * *

Когда я вышел из подземелий, первым делом отдал подбежавшему Тагаю трёх небольших паучков. Тот принял их чуть ли не с отцовским радушием, и они быстро спрятались в рукавах его куртки.

Я же сразу почувствовал некоторое напряжение вокруг.

Кинул взгляд сначала на Креслава, но тот отвернулся. А затем понял, что Салтыков смотрит на меня довольно хмуро и практически буравит взглядом. Я не стал откладывать свои вопросы в долгий ящик. Подошёл к нему и спросил:

— В чём дело?

К чести Анатолия Сергеевича, он не стал увиливать от ответа и сказал:

— Я думал, у вас срыв случился. Такое бывает у магов на Стене, когда от перерасхода сил последние стопоры с мозгов срывает.

— Готовились меня устранить, — я прищурился.

— Были такие мысли, не скрою, — ответил сыскарь. — Людей хватало.

— Дед бы воспротивился, — заметил я.

— Возможно, — пожал плечами Салтыков. Но по его тону я услышал, что он думает иначе. — А может быть, и нет, — продолжил он. — Ваш дед не приемлет излишнего злоупотребления силой. Он прекрасно знает, что может натворить один свихнувшийся пиромант. Так что мог ещё и помочь вас «погасить».

Я задумался. Да, возможно, со стороны ему казалось, что я перешёл рамки дозволенного. В любом случае, вслед за мной шли его люди и видели обугленные тела и куски тел. Но я всегда держал себя в руках. С моего сознания стопоры не спали.

— А что ж передумали-то? — недобро усмехнулся я.

— Да вот, — ответил Салтыков, — увидел трёх подростков под прицелом огненных стрел, которые прибежали к нам сдаваться. Значит, ещё не сорвались вы с катушек, если детей пожалели.

— Помилуйте, Анатолий Сергеевич, — усмехнулся я. — Солдат ребёнка не обидит, тем более эти-то не сопротивлялись и убить меня не пытались. Я же упокаивал лишь тех, кто на меня нападал и пытался убить. Эти мне были не противниками.

— То есть беззащитных, тех, кто мог оказаться там случайно, вы не трогали, — уточнил Салтыков.

— Абсолютно. Каждый из погибших пытался меня устранить, — ответил я.

— Что ж, — проговорил тот. — Тогда, возможно, я и заблуждался. В любом случае, я рад слышать, что вы сохранили рассудок. Ибо с вашим дедом у нас был разговор… Если вы слишком увлечётесь пытками или чем-нибудь подобным… — он замялся, но вскинул голову, посмотрел мне в глаза и продолжил: — Нам бы пришлось вмешаться.

— Я принял к сведению эту информацию, — сказал я. — Но повторюсь: никто из тех, кто остался там, — я кивнул головой на лабиринт, — не был безобидной овечкой. Когда сможете опознать, увидите, какие злодеяния стояли за этими людьми.

— Так вот, — криво усмехнулся Салтыков, — я боюсь, с вашим подходом мы не скоро сможем всех опознать.

— Ну, тут извините, мне некогда было выбирать, как я буду защищаться, — я развёл руками.

— Полноте, Виктор Борисович, — проговорил Анатолий Сергеевич, — я не собираюсь вас ни в чём укорять. Мне главное было понять, что вы в адекватном состоянии.

— Убедились? — спросил я.

— Убедились, — подтвердил Салтыков. — Теперь хотелось бы узнать: мы с вами квиты?

И тут я задумался о том, что Салтыков — сыскарь принципиальный, и поэтому можно было попробовать решить вопрос Гризли через него. Но сперва нужно было обсудить это с дедом. Вместо того чтобы ответить, я задал свой вопрос:

— У вас обвиняемых-то хватает, Анатолий Сергеевич?

— Хватает, — кивнул Салтыков, и на этот раз даже усмехнулся, причём совершенно искренне.