– Кто бы он ни был, ему с вами повезло.

– Спасибо.

– Не подумайте, что я напрашиваюсь на чаевые.

Она расплатилась с ним и вышла.

Да, это было то самое место, двухэтажный дом под островерхой крышей, со слуховыми окнами, как их называют американцы. В свое время она и в Шанхае, и в Нью‑Йорке часами изучала объявления о недвижимости. Мало кто помнит, сколько домов западного типа было возведено в Шанхае до революции. Бунд, набережная реки Хуанпу, вся застроена массивными британскими, французскими, немецкими зданиями, неоклассическими или в стиле ар‑деко. А у этого дома было небольшое закрытое крыльцо, недавно покрашенное. Трава и кусты, похоже, аккуратно подстрижены. Кто‑то следил за домом: несомненно, Рэй, а значит, он по‑прежнему живет здесь, верно? Она заглянула за угол дома, увидела запертый сарай и свежевыкрашенный скворечник. Ох, надеюсь, он тут! – сказала себе Цзин Ли. Она поднялась на крыльцо и нерешительно постучала. Нет ответа. Она заметила красивый колокольчик посреди двери и качнула его. Где‑то внутри раздался звон. И вскоре к ней по захламленному коридору уже шла женщина.

– Да, чем могу вам помочь? – спросили из‑за двери.

– Я пришла к Рэю, – ответила Цзин Ли. Дверь открылась.

– Он там, – сказала женщина. На шее у нее висел стетоскоп. – Прошу вас.

В доме было неожиданно тепло для весеннего дня. Цзин Ли прошла вслед за ней в гостиную, где истощенный старик лет семидесяти лежал, распростершись на подушках, раскинув руки в стороны; к обоим запястьям шли какие‑то трубки.

– Ох, простите, простите, – протестующе забормотала Цзин Ли, – я хотела сказать – к Рэю‑младшему.

– Он должен скоро приехать, – ответила сиделка.

Цзин Ли замерла где стояла, не желая вторгаться. В Китае считается, что покой больного тревожить нельзя.

– Я… я не…

– Пожалуйста, останьтесь, – попросила сиделка. – У мистера Гранта бывает не так много посетителей, и уж конечно, таких, как вы, у него не бывало никогда. – Сиделка улыбнулась. – Он вот‑вот проснется.

– Но вы уверены?..

– Только я должна вас предупредить: он настоящий сердцеед.

Что ж, она присела на диван, пытаясь не показывать, что ждет, стараясь не мешать. Она посмотрела на мистера Гранта, оглядела комнату, коридор – все, куда мог достигнуть взгляд. Это дом, где Рэй вырос. По американским меркам совсем не роскошный и тем не менее, как показалось Цзин Ли, просто замечательный, с чудесными деревянными полами и большими, хотя и скромно обставленными комнатами. Мальчишкой он жил здесь, подумала она. Как это отличается от тех мест, где росла я.

– По‑моему, мне дают слишком много лекарств, – прокаркал голос – голос мистера Гранта; его глаза были теперь открыты, и он пристально, даже с некоторой тревогой изучал ее. – Если не ошибаюсь, хотя я могу ошибаться, сейчас я лицезрею исключительной красоты китаянку, и по‑моему, вы, если не считать моей жены Мэри, самая прекрасная женщина из всех, что побывали здесь за последние тридцать девять лет, а это, позвольте вам заметить, что‑нибудь да значит!

Цзин Ли встала, но не знала, следует ли ей подойти к кровати. Он выглядел таким больным, и от него немножко пахло.

– О, здравствуйте, извините, мистер Грант, простите меня, пожалуйста, за то, что я вас разбудила, я пришла, потому что надеялась увидеться с Рэем, вашим сыном. Меня зовут Цзин Ли. Думаю, вы вряд ли знаете…

– Леди, я знаю, что сейчас я лежу на смертном одре, но позвольте вам заметить: я отлично знаю, кто вы! – Отец Рэя бросил вороватый взгляд в сторону кухни. Он прищурился. – Пожалуйста… я хочу вас попросить… – произнес он громким шепотом.