– Мы тоже на это надеемся, – ответил командир. – Иначе... – Он посмотрел на свой согнутый указательный палец. – Иначе у меня тоже нервы могут не выдержать. Как у вашего снайпера. И люди у меня тоже все нервные.

– А самая здесь нервная – это я! – вдруг взорвалась Тамара. – И если вы сейчас не разойдетесь, я буду так орать, я буду так орать...

– Ну нет уж, – ДК как‑то обреченно махнул рукой. – Разойдемся по‑тихому. – Он еще раз печально посмотрел на Тамару и повторил: – Не самое подходящее время. И не самое подходящее место.

Я не знаю, что он имел в виду.

5

Как ни странно, но люди Орловой, Шумов и ДК с компанией действительно разошлись по‑тихому, без стрельбы и гранатных разрывов. Шумов был слегка бледен, но улыбался. ДК по‑военному резко повернулся и ушел в темноту отдавать распоряжения своим людям.

– Моя сумочка в машине у этого... – с легкой дрожью в голосе сказала Тамара. Кивком головы она показала на джип Тыквы. – Надо бы ее взять...

Я вспомнил злобный взгляд Тыквы. Я посмотрел на тело «не того» Олега. Я вспомнил вообще весь сегодняшний день, и мне показалось, что проще купить новую сумочку.

– Это моя счастливая сумочка, – заныла Тамара. – Мне с ней всегда везет...

– Ты в своем уме? С Мухиным тебе тоже повезло, да?!

– И еще у меня в ней документы из конторы...

Короче, я подошел к джипу Тыквы и сказал:

– Дама забыла сумочку.

– А ты страх забыл, раз приблизился ко мне ближе чем на километр, – прошипел Тыква. – Завтра ведь будет новый день, а потом еще и еще... И я обязательно с тобой сквитаюсь. За все – за алмазы, за Тамару, за то, что ты меня подставил...

– Тыква, – вышел из‑за моей спины Шумов. – Помнишь грузинское вино?

– А? – как‑то сразу сник Тыква.

– Гиви Иванович будет чертовски недоволен, – сказал Шумов. – Отдай сумку даме, не жмотничай...

Тыквин, не переставая ворчать, слазил в джип, нашел там сумочку и протянул ее Шумову, а не мне. Вот такая вредная скотина.

– Спасибо, – сказал Шумов. – Ты можешь быть вежливым и воспитанным, когда захочешь. Быть может, это один из первых шагов на пути превращения...

– Иди ты в задницу! – рявкнул Тыква. Стало понятно, что превращения не состоится и тыквы так и не станут золотыми каретами.

– Теперь мне еще года полтора не стоит появляться в городе, – пробормотал Шумов, когда мы шли от тыквинского джипа обратно. – Кстати, у меня для тебя есть кое‑какие бумаги...

– Бумаги? – удивился я. – Давно это ты стал бюрократом?

– С кем поведешься... – Шумов достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги. – Это первое. Помнишь, к Генриху ездили? Это наш с тобой договор. Можешь взять его себе и повесить в туалете. Договор не пригодился, потому что милиция до нас почему‑то не добралась. Странно. Обычно такого со мной не случалось. То ли ментов кто‑то нарочно отгонял от нас, то ли я становлюсь старше и умнее. Надо будет порадовать Генриха...

Я взял договор и положил его в карман. У Шумова в руках появилась вторая бумажка. Присмотревшись, я понял, что это почтовый конверт.

– Когда дядя тебя поймал с мертвой головой в сумке, – сказал Шумов, – я поджидал у подъезда... Делать нечего было.